JК
Чисто научное убийство :: Амнуэль Песах
Страница: 391 из 469Пузырек с ядом…
Здесь в памяти опять был провал. Помню, что у меня так схватило виски, что свет люстры под потолком показался вывернутым наизнанку негативом — лучи были черными, а предметы отбрасывали светлые тени. И тошнота… Наверное, тогда это и началось. Реакция на все, что уже произошло? Или я действительно чем-то успел отравиться на банкете?
Кажется, я спустил пузырек в унитаз. Или в мусоропровод? Я уже плохо соображал. Мог даже оставить пузырек на тумбочке. Или не мог? Утром — я был в этом уверен — пузырек мне на глаза не попадался. Исчез. Значит, я от него избавился.
Вот вам и мотив, вот и возможность.
Если бы не отвратительное самочувствие, перемежающаяся потеря памяти — я слышал, что при сильных пищевых отравлениях это бывает, я и в самолете действовал бы осмотрительнее.
Осмотрительнее — как?
И пусть я, наконец, вспомнил то, что предшествовало отъезду из отеля, это вовсе не избавляло меня от необходимости объяснять иные противоречия. Мотив — да. Но как я это сделал? Уколол Айшу Ступник в шею — как подсказывала память? Или под лопатку — как это утверждали Бутлер с Липкиным? Если память опять сыграла со мной шутку, то она выбрала для этого самый неподходящий момент.
Или, наоборот, самый подходящий? Память пыталась сохранить для меня остатки душевного равновесия, поскольку лишь это противоречие оставляло мне хоть какую-то лазейку. Для чего? Что было, то было.
Здесь в памяти опять был провал. Помню, что у меня так схватило виски, что свет люстры под потолком показался вывернутым наизнанку негативом — лучи были черными, а предметы отбрасывали светлые тени. И тошнота… Наверное, тогда это и началось. Реакция на все, что уже произошло? Или я действительно чем-то успел отравиться на банкете?
Кажется, я спустил пузырек в унитаз. Или в мусоропровод? Я уже плохо соображал. Мог даже оставить пузырек на тумбочке. Или не мог? Утром — я был в этом уверен — пузырек мне на глаза не попадался. Исчез. Значит, я от него избавился.
Вот вам и мотив, вот и возможность.
Если бы не отвратительное самочувствие, перемежающаяся потеря памяти — я слышал, что при сильных пищевых отравлениях это бывает, я и в самолете действовал бы осмотрительнее.
Осмотрительнее — как?
И пусть я, наконец, вспомнил то, что предшествовало отъезду из отеля, это вовсе не избавляло меня от необходимости объяснять иные противоречия. Мотив — да. Но как я это сделал? Уколол Айшу Ступник в шею — как подсказывала память? Или под лопатку — как это утверждали Бутлер с Липкиным? Если память опять сыграла со мной шутку, то она выбрала для этого самый неподходящий момент.
Или, наоборот, самый подходящий? Память пыталась сохранить для меня остатки душевного равновесия, поскольку лишь это противоречие оставляло мне хоть какую-то лазейку. Для чего? Что было, то было.