JК
Читая маршала Жукова :: Межирицкий Петр
Страница: 124 из 469Душенькину (начальник Центрального архива Советской Армии. - П.М.) удалось установить, что Ежов собственноручно застрелил Блюхера в своем служебном кабинете. Приговор сочиняли над трупом". (Рапопорт и Геллер, "Измена Родине").
Конечно, если совесть не цензор, писать можно все. А читатель такими публикациями поставлен в положение, когда он сам должен решать, не имея надежного критерия, ибо решение зависит от фактов, которых у него нет, а есть лишь ссылки тенденциозных журналистов на то, что факты общеизвестны.
Нет, они не общеизвестны.
Это не апология Блюхера. Маршал не был безгрешен. Стратег, он рано понял, что к чему. На XVII-м съезде, согласившись фальсифицировать протокол счетной комиссии, где значилось, что против Сталина подан лишь один голос, он сделал свой выбор. И два года спустя оказался введен в трибунал, осудивший лучших его друзей.
Нам не дано вообразить степень потрясения, испытанного Блюхером при самоубийстве Гамарника и ликвидации первой восьмерки - цвета и совести армии. Можно лишь гадать о сокрушительной силе и глубине шока и о том, что думали оставшиеся на воле. Большинство знало: их ждет та же участь. И мысль, что их выведут на позор, где они, запуганные судьбой детей, жен, матерей, будут лгать и поливать себя грязью, приводила их в отчаяние.
Вот иная версия гибели Блюхера, трагизм ее не уступает по силе библейским или древнегреческим сюжетам. Глаз, выбитый Блюхеру, долгое время фигурировал в мучениях маршала почти символически.
Конечно, если совесть не цензор, писать можно все. А читатель такими публикациями поставлен в положение, когда он сам должен решать, не имея надежного критерия, ибо решение зависит от фактов, которых у него нет, а есть лишь ссылки тенденциозных журналистов на то, что факты общеизвестны.
Нет, они не общеизвестны.
Это не апология Блюхера. Маршал не был безгрешен. Стратег, он рано понял, что к чему. На XVII-м съезде, согласившись фальсифицировать протокол счетной комиссии, где значилось, что против Сталина подан лишь один голос, он сделал свой выбор. И два года спустя оказался введен в трибунал, осудивший лучших его друзей.
Нам не дано вообразить степень потрясения, испытанного Блюхером при самоубийстве Гамарника и ликвидации первой восьмерки - цвета и совести армии. Можно лишь гадать о сокрушительной силе и глубине шока и о том, что думали оставшиеся на воле. Большинство знало: их ждет та же участь. И мысль, что их выведут на позор, где они, запуганные судьбой детей, жен, матерей, будут лгать и поливать себя грязью, приводила их в отчаяние.
Вот иная версия гибели Блюхера, трагизм ее не уступает по силе библейским или древнегреческим сюжетам. Глаз, выбитый Блюхеру, долгое время фигурировал в мучениях маршала почти символически.