Конец Желтого Дива   ::   Тухтабаев Худайберды Тухтабаевич

Между признанием под давлением улик и добровольной явкой с повинной разница, как между небом и землей. Кроме того, у Шарифы грудной ребенок.

— Верно, верно, я и забыл, что у меня появился братишка!

— Молчать! — взревел Салимджан-ака; в один прыжок он оказался возле сына, схватил его за грудки, притянул к себе. — Откуда ты набрался этих мерзостей?

— Отпустите!

— Отвечай! Кто тебе все это нашептал, я спрашиваю?

— Письмо получил. Еще там, в колонии… Перед самым освобождением.

— От кого?

— Письмо было без подписи.

— И что же тебе писали?

— Что отец не постеснялся засадить тебя, родного сына, но вызволил из тюрьмы свою… любовницу,

— Что?.. И ты мог поверить?! Где это письмо?

— Я его изорвал.

— Глупец! Наказание не пошло впрок, вижу, человеком ты так и не стал. — Салимджан-ака отпустил ворот сына, обессиленно опустился на стул и застыл, обхватив голову руками.

Наконец что-то задело и этого бесчувственного Карима за живое, он заходил по комнате, взволнованно заговорил:

— Вы не имеете права утверждать, что беда моя прошла для меня бесследно! Я окончил там школу, притом с хорошими отметками. Вчера вы сами еще расцеловали меня, когда увидели мой аттестат. Опять-таки вчера вы видели «Почетные грамоты», врученные мне за труд, которым я искупил свою вину, свое позорное легкомыслие. Я там ни от чего не отлынивал, нет, выполнял по две-три нормы, — вот за это и благодарности.