Маёрат   ::   Гофман Эрнст Теодор

То, как Адельгейда говорила о баронессе, показалось мне недостойным, особенно низким представился мненамек на какой-то сговор между нами. Когда мы вошли, Серафина с негромким:

"Ах!" - сделала навстречу несколько торопливых шагов и, как бы опомнившись, остановилась посреди комнаты; я осмелился схватить ее руку и прижать к своим губам. Баронесса, не отнимая руки, сказала:

- Боже мой, ваше ли дело сражаться с волками? Разве вы не знаете, что баснословные времена Орфея и Амфиона давно миновали и дикие звери потеряли всякий решпект к искусным певцам?

Этот прелестный оборот, которым баронесса разом пресекла всякую возможность дурно истолковать ее живейшее участие, тотчас подсказал мне верный тон и такт. Не знаю сам, как это случилось, что я, по обыкновению, не сел к фортепьяно, а опустился на канапе подле баронессы. Обратившись ко мне со словами: "Как же это вы подвергли себя опасности?" - баронесса выразила наше взаимное желание, что сегодня должна занять нас не музыка, а беседа. Когда я, рассказав приключение в лесу и упомянув о живом участии барона, дал заметить, что не считал его к тому способным, баронесса мягко, почти горестно промолвила:

- О, как груб, как несдержан должен казаться вам барон, но, поверьте, только во время пребывания в этих сумрачных зловещих стенах, только во время дикой охоты в глухих лесах происходит такая перемена во всем его существе, или по крайней мере во внешнем поведении. Барона приводит в совершенное расстройство неотступно преследующая его мысль, что здесь случится нечто (*54) ужасное: поэтому и ваше приключение, кот�