JК
Пятеро из одного стручка :: Андерсен Ганс Христиан
Страница: 2 из 5Они лежали на детской ладони; маленький мальчик разглядывал ихи говорил, что они как раз пригодятся ему для стрельбы из бузинной трубочки. И вот одна горошина уже очутилась в трубочке, мальчик дунул, и она вылетела.
– Лечу, лечу, куда хочу! Лови, кто может! – закричала она, и след её простыл.
– А я полечу прямо на солнце; вот настоящий-то стручок! Как раз по мне! – сказала другая. Простыл и её след.
– А мы куда придем, там и заснём! – сказали две следующие. – Но мы все же до чего-нибудь докатимся! – Они и правда покатились по полу, прежде чем попасть в бузинную трубочку, но всё-таки попали в нее. – Мы дальше всех пойдем!
– Будь что будет! – сказала последняя, взлетела кверху, попала на старую деревянную крышу и закатилась в щель как раз под окошком чердачной каморки. В щели был мох и рыхлая земля, мох укрыл горошину; так она и осталась там, скрытая, но не забытая господом богом.
– Будь что будет! – говорила она.
А в каморке жила бедная женщина. Она ходила на поденную работу: чистила печи, пилила дрова, словом, бралась за всё, что подвернется; сил у неё было довольно, охоты работать тоже не занимать стать, но из нужды она всё-таки не выбивалась! Дома оставалась у неё единственная дочка, подросток. Она была такая худенькая, тщедушная; целый год уж лежала в постели: не жила и не умирала.
– Она уйдет к сестренке! – говорила мать. – У меня ведь их две было.
– Лечу, лечу, куда хочу! Лови, кто может! – закричала она, и след её простыл.
– А я полечу прямо на солнце; вот настоящий-то стручок! Как раз по мне! – сказала другая. Простыл и её след.
– А мы куда придем, там и заснём! – сказали две следующие. – Но мы все же до чего-нибудь докатимся! – Они и правда покатились по полу, прежде чем попасть в бузинную трубочку, но всё-таки попали в нее. – Мы дальше всех пойдем!
– Будь что будет! – сказала последняя, взлетела кверху, попала на старую деревянную крышу и закатилась в щель как раз под окошком чердачной каморки. В щели был мох и рыхлая земля, мох укрыл горошину; так она и осталась там, скрытая, но не забытая господом богом.
– Будь что будет! – говорила она.
А в каморке жила бедная женщина. Она ходила на поденную работу: чистила печи, пилила дрова, словом, бралась за всё, что подвернется; сил у неё было довольно, охоты работать тоже не занимать стать, но из нужды она всё-таки не выбивалась! Дома оставалась у неё единственная дочка, подросток. Она была такая худенькая, тщедушная; целый год уж лежала в постели: не жила и не умирала.
– Она уйдет к сестренке! – говорила мать. – У меня ведь их две было.