Поздний ребенок   ::   Алексин Анатолий

Я думаю, она так сказала, потому что сестра ей ответила:

— Это даже хорошо? Не считаю! И не собираюсь проверять его чувства. А вот реакция его была отвратительной: он не сдержался, он мне нагрубил. Он даже кричал… Понимаешь?

Я боялся, что вернется отец… И услышит. А потом шея его, и затылок, и уши снова зальются краской, как тогда, возле театра.

Что же я натворил?!

— Если бы он попросил объяснить, я бы могла понять…

Любит сестра рассуждать: если бы да кабы… Как будто нельзя простить!

Что-то сказала мама.

— Нет уж, все кончено!

Что-то сказала мама.

— Почему будет трудно каждый день видеть? У меня будет сознание правоты!

Мне казалось, Людмила нарочно отвечала какими-то жесткими фразами, чтоб не расплакаться. Мне было жалко Людмилу. И в то же время я злился: разве нельзя простить?

Значит, они работают вместе: «каждый день видеть»…

— Нет, ни за что! — сказала Людмила. — Можно все попытаться понять, но когда унижают твое достоинство… Да, ты права; это даже хорошо, что он так раскрылся. Я вовремя остановлюсь!

Где она остановится? В каком это смысле? На выйдет замуж?.. Я должен предотвратить ее остановку! А то ведь она «мастер четких линий»: как говорит, так и сделает.

Сестра вышла из маминой комнаты. Я усиленно делал уроки…

Пальто уже было у нее на руке: ей стало жарко.

Сестра улыбалась, но фигура у нее была не такой спортивной, как всегда: Людмила чуть-чуть ссутулилась, словно на плечах у нее была тяжесть.