JК
Президент не уходит в отставку :: Козлов Вильям Федорович
Страница: 13 из 423Кошка выгнулась на ее плече, свесив вниз хвост с черной отметиной. Алена все убыстряла шаги и скоро затерялась меж красноватых сосновых стволов.
Если идти лесом, то можно пройти мимо дачи и не заметить ее. Сосны и ели окружили большой дом со всех сторон. Он не был огорожен забором. С дороги дом был виден. Не весь, а кусок высокой железной крыши с затейливым флюгером. На ближайших деревьях приспособлены фанерные кормушки для птиц, а на сосне, ветви которой доставали до окон второго этажа, приколочены сразу три скворечника. И все они были заселены. Скворчихи сидели на яйцах, а хлопотливые голосистые мужья трудолюбиво таскали им корм.
Сорока и Алена сидели на скамейке под сосной. Под ногами сухие шишки, желтые иголки, из мха торчали бледно-зеленые листья ландыша. Если на ландыш наступишь, то через некоторое время он снова, как ванька-встанька, выпрямляются. Из открытого окна доносилась бодрая музыка. «А мы ребята… семидесятой широты!..» — мужественным голосом пел Эдуард Хиль.
— Самый популярный певец, — заметила Алена. — Вчера вечером включила телевизор — Хиль по первой программе. Перевела на вторую — Хиль! Выключила телевизор — слышу, по радио — опять Хиль! Хилемания какая-то…
— Пусть поет, — сказал Сорока.
— Да, я забыла, тебя ведь музыка не интересует…
— А кто тебе нравится? — пропустив мимо ушей ее ядовитую реплику, спросил Сорока.
— Том Джонс, Хампердинк, Джеймс Ласт, Элла Фицджеральд… А больше всего я люблю Мирей Матье.
Если идти лесом, то можно пройти мимо дачи и не заметить ее. Сосны и ели окружили большой дом со всех сторон. Он не был огорожен забором. С дороги дом был виден. Не весь, а кусок высокой железной крыши с затейливым флюгером. На ближайших деревьях приспособлены фанерные кормушки для птиц, а на сосне, ветви которой доставали до окон второго этажа, приколочены сразу три скворечника. И все они были заселены. Скворчихи сидели на яйцах, а хлопотливые голосистые мужья трудолюбиво таскали им корм.
Сорока и Алена сидели на скамейке под сосной. Под ногами сухие шишки, желтые иголки, из мха торчали бледно-зеленые листья ландыша. Если на ландыш наступишь, то через некоторое время он снова, как ванька-встанька, выпрямляются. Из открытого окна доносилась бодрая музыка. «А мы ребята… семидесятой широты!..» — мужественным голосом пел Эдуард Хиль.
— Самый популярный певец, — заметила Алена. — Вчера вечером включила телевизор — Хиль по первой программе. Перевела на вторую — Хиль! Выключила телевизор — слышу, по радио — опять Хиль! Хилемания какая-то…
— Пусть поет, — сказал Сорока.
— Да, я забыла, тебя ведь музыка не интересует…
— А кто тебе нравится? — пропустив мимо ушей ее ядовитую реплику, спросил Сорока.
— Том Джонс, Хампердинк, Джеймс Ласт, Элла Фицджеральд… А больше всего я люблю Мирей Матье.