Сегодня и ежедневно   ::   Драгунский Виктор

- Дай Динке черносливу, - сказал Русаков, - ведь она голодом изойдет, ума не приложу, что делать.

Татка пошла к клетке и стала совать туда лакомства. Динка с отвращением отталкивала их.

- Она, папа, скучает, - сказала Татка, - она немножко хворает, но больше всего она скучает, папа.

- Ты почему так думаешь? - сказал Русаков.

- Она, бывало, и раньше кашляла, но когда ты отдал Лотоса, она заскучала. Я заметила.

- Может быть, вправду? - задумчиво посмотрел на Панаргина Русаков.

- Подсажу к другим, ведь не чахотка же у нее... Вдруг Татка права? откликнулся Панаргин.

- А как же, - сказала Надежда Федоровна, - она папина дочка, она животных чувствует, яблочко от яблони...

Она с гордостью посмотрела на Татку. И Русаков тоже.

В это время, не знаю, ему есть захотелось, что ли, только мы вдруг увидели, что попугай Кока направился своей матросской походочкой к сковороде. Он шел, легонько посвистывая, и пошатываясь, и выставив свой нос, похожий на консервный ножик. Русаков закрыл лицо руками.

- Ай! - сказал он громко, неподдельное горе и отчаяние были в его голосе. - Что я вижу? Кока опять на столе? Он залез на стол? Ай, как стыдно! Нельзя! Ведь воспитанные попугаи никогда не ходят по столу! Стыд! Позор! Срам! Кока на столе? Стыдобушка!

Кока затоптался на месте, и я никогда в жизни не видел и, наверно, не увижу более смущенного попугая. Мне показалось, что он покраснел.