JК
Три девочки (История одной квартиры) :: Верейская Елена Николаевна
Страница: 159 из 179Они смутно помнили, как их одну за другой кто-то вынимал из кузова и ставил на ноги и как затекшие ноги были словно деревянные; и кто-то вел их под руки в избу; и как старушечий голос причитал над ними, без конца повторяя жалостливые слова; и как они пили горячее, душистое топленое молоко и просили еще, но Софья Михайловна не позволяла; и как это молоко чудесным, бодрящим теплом разливалось по всему телу; и как они потом очутились все три рядышком на русской печке с мягкими подушками под головами; и пахло овчиной, и снизу снова вливалось в их тела волшебное тепло; и как им казалось, что они все еще едут на тряской машине, но это было недолго, потомучто сон почти мгновенно сковал их.
Когда Наташа проснулась и открыла глаза, было совсем темно. Рядом с ней ровно и глубоко дышала Люся. Все так же пахло овчиной, и снизу шло все такое же ласковое, мягкое тепло. Наташа с наслаждением потянулась и повернулась на бок. В темноте выделялись три ровных голубых квадрата. Наташа поняла, что это окна. Ей показалось, что она уже выспалась и больше не заснет. Ни о чем не думалось, было просто тихо, тепло, хорошо.
Она лежала и беспричинно улыбалась, и следила, как квадраты все голубели, как в комнате начинали смутно обозначаться предметы. Вот выделился стол. На нем огромный пузатый самовар. В углу кровать под пологом. На нее, наверно, положили маму с Тотиком. Как тихо! Только ровное дыхание спящих людей. Дверь в соседнюю комнату завешена светлой занавеской. А окна все голубее и голубее. Вот уже начинают вырисовываться на них морозные узоры.
И вдруг такая бурная, такая безудержная радость жизни охватила Наташу, что лежать больше было невтерпеж. Она порывисто села и тут только заметила, что спала нераздетая, – только шубку и валенки сняла. Вот все это лежит тут же, на печке.
Она так спешила, точно ей нужно было поспеть куда-то к сроку. Натянула валенки, надела шубку, шапочку и осторожно, изо всех сил стараясь не нашуметь слезла с печки. Дверь в сени скрипнула громко, и Наташа замерла, прислушалась. Нет, никто не проснулся.
Когда Наташа проснулась и открыла глаза, было совсем темно. Рядом с ней ровно и глубоко дышала Люся. Все так же пахло овчиной, и снизу шло все такое же ласковое, мягкое тепло. Наташа с наслаждением потянулась и повернулась на бок. В темноте выделялись три ровных голубых квадрата. Наташа поняла, что это окна. Ей показалось, что она уже выспалась и больше не заснет. Ни о чем не думалось, было просто тихо, тепло, хорошо.
Она лежала и беспричинно улыбалась, и следила, как квадраты все голубели, как в комнате начинали смутно обозначаться предметы. Вот выделился стол. На нем огромный пузатый самовар. В углу кровать под пологом. На нее, наверно, положили маму с Тотиком. Как тихо! Только ровное дыхание спящих людей. Дверь в соседнюю комнату завешена светлой занавеской. А окна все голубее и голубее. Вот уже начинают вырисовываться на них морозные узоры.
И вдруг такая бурная, такая безудержная радость жизни охватила Наташу, что лежать больше было невтерпеж. Она порывисто села и тут только заметила, что спала нераздетая, – только шубку и валенки сняла. Вот все это лежит тут же, на печке.
Она так спешила, точно ей нужно было поспеть куда-то к сроку. Натянула валенки, надела шубку, шапочку и осторожно, изо всех сил стараясь не нашуметь слезла с печки. Дверь в сени скрипнула громко, и Наташа замерла, прислушалась. Нет, никто не проснулся.