JК
В тылу как в тылу :: Алексин Анатолий
Страница: 1 из 52---------------------------------------------
Алексин Анатолий
В тылу как в тылу
Анатолий Алексин
В тылу как в тылу
дорогой, незабвенной маме
Годы... Они долгие, когда еще впереди, когда предстоят. Но если большая часть пути уже пройдена, они кажутся до того быстроходными, что с тревогой и грустью думаешь: "Неужели так мало осталось?"
Я не был в этом городе очень давно. Раньше приезжал часто, а потом... все дела, все дела.
На привокзальной площади я увидел те же осенние цветы в жестяных ведрах и те же светло-зеленые машины, подпоясанные черными шашечками. Как прошлый раз, как и всегда. Будто не уезжал...
- Куда вам? - туго, с напряжением включив счетчик, спросил таксист.
- В город, - ответил я.
И поехал к маме, у которой (так уж случилось) не был около десяти лет.
В октябре сорок первого мы шли с ней по этой привокзальной площади в темноте, проваливаясь в ямы и лужи.
Мама запретила мне притрагиваться к старомодному, тяжеленному сундуку: "Это не для тебя. Надорвешься!"
Как будто и во время войны одиннадцатилетний мог считаться ребенком.
В канун нашего отъезда всех предупредили, что взять с собой можно "только одно место". Мама выбрала сундук, обвитый железными лентами. В нем согласно домашней легенде когда-то хранилось прабабушкино приданое.
Приданого, видимо, было много, потому что сундук мне казался бездонным. За одну ручку ухватилась мама, а за вторую - Николай Евдокимович.
Алексин Анатолий
В тылу как в тылу
Анатолий Алексин
В тылу как в тылу
дорогой, незабвенной маме
Годы... Они долгие, когда еще впереди, когда предстоят. Но если большая часть пути уже пройдена, они кажутся до того быстроходными, что с тревогой и грустью думаешь: "Неужели так мало осталось?"
Я не был в этом городе очень давно. Раньше приезжал часто, а потом... все дела, все дела.
На привокзальной площади я увидел те же осенние цветы в жестяных ведрах и те же светло-зеленые машины, подпоясанные черными шашечками. Как прошлый раз, как и всегда. Будто не уезжал...
- Куда вам? - туго, с напряжением включив счетчик, спросил таксист.
- В город, - ответил я.
И поехал к маме, у которой (так уж случилось) не был около десяти лет.
В октябре сорок первого мы шли с ней по этой привокзальной площади в темноте, проваливаясь в ямы и лужи.
Мама запретила мне притрагиваться к старомодному, тяжеленному сундуку: "Это не для тебя. Надорвешься!"
Как будто и во время войны одиннадцатилетний мог считаться ребенком.
В канун нашего отъезда всех предупредили, что взять с собой можно "только одно место". Мама выбрала сундук, обвитый железными лентами. В нем согласно домашней легенде когда-то хранилось прабабушкино приданое.
Приданого, видимо, было много, потому что сундук мне казался бездонным. За одну ручку ухватилась мама, а за вторую - Николай Евдокимович.