Виктор Вавич (Книга 2)   ::   Житков Борис Степанович

ВсеволодИванович пробивался к окну - нет, не лезут больше - Всеволод Иванович отгребал людей назад, кричал:

- В коридор, во двор!

В улице уже мало крику, нет крику, стражник вон и машет, грозит нагайкой в окно Всеволоду Ивановичу.

- Ракалья! - крикнул Всеволод Иванович, и оборвался голос. - Мерзавец, - кричит Всеволод Иванович, и нет голоса. - Еще чего-то грозит, мерзавец. Всеволод Иванович глотнул слюну. - Глаша! Ружье! - еле слышно. - Ружье! Дай! - огнем режет горло.

Дальше поскакал мерзавец. Всеволод Иванович кинулся к себе в комнату, сорвал со стены двухстволку, хватал из патронташа пустые медные гильзы, бросал на пол.

- Черт проклятый! - Всеволод Иванович с силой шваркал гильзы о пол.

И вдруг дверь распахнулась - урядник какой-то, ух, рожа злая, нащетиненная.

- Это ты, это ты, - и войти боится, ружья боится. И Всеволод Иванович задохнулся, застыл на миг, бросил с силой ружье об пол и кресло, свое кресло дубовое схватил, как палку, и без весу оно, как во сне бывает, и одной рукой занес и швырнул в стражника без надежды, как бумажкой. Всеволод Иванович глянул в дверь, и не было стражника.

Глаша, жена, Глафира Сергеевна, в белом, как в саване, стоит в белой рубахе, в кофточке. И Всеволод Иванович не слышит слов - кровь в голове, задавило уши, и кресло поперек коридора в дверях, а стражника нет.

И Глаша руки протягивает с мольбой. Всеволод Иванович вдруг заметил, что он все дышит, дышит, часто, воздуха побольше, скорее.

- Глаша!..