JК
Автобиография: Моав - умывальная чаша моя :: Фрай Стивен
Страница: 505 из 514Мы сидели, пили кофе, угощались пирожками с морковкой, прихлебывали купленноев складчину, по кружке на двоих-троих, пугающе дорогое пиво «Урквелл Пилзнер», попутно беседуя о том о сем и обо всем на свете.
– Ты нынче какой-то нервный, – сказал Грег.
Он заметил, что я каждые двадцать секунд поглядываю на часы и что правая нога моя попрыгивает вверх-вниз, упираясь пальцами в пол, – манера, за которую Хью Лаури порицает меня и поныне. Прежде, в Кембридже, он был уверен, что я таким образом пытаюсь сбить его с мысли во время наших с ним шахматных партий (см. фотографию); на самом-то деле я даже не сознавал, что делаю это. Применявшийся Хью способ сбить меня с мысли – по-моему, куда менее честный – состоял в том, что он объявлял мне мат.
– Да нет, ничего, – сказал я. – Просто… нет, скорее всего, ничего не пришло. Уже десять минут второго. Если бы принесли письмо, мама позвонила бы сразу.
И в тот же миг в середке ведшей к нам сверху лестницы обозначился Честный Джон.
– Стивен! – крикнул он, перекрывая голосом гул кипучих разговоров и шепоток закипающей кофеварки. – К телефону!
Я вскочил, так что мой стул полетел на пол, и понесся к аппарату.
Неведомо как промчавшись на узкой лестничке мимо Джона, я бросился к свисавшей с аппарата трубке.
– Мама! Что, письмо?
– Нет, дорогой. Письма нет.
– О…
Благослови ее Бог, но и побери ее черт, зачем было звонить сюда, если нет письма? Она же знала, что у меня с утра сердце в горле стоит.
– Ты нынче какой-то нервный, – сказал Грег.
Он заметил, что я каждые двадцать секунд поглядываю на часы и что правая нога моя попрыгивает вверх-вниз, упираясь пальцами в пол, – манера, за которую Хью Лаури порицает меня и поныне. Прежде, в Кембридже, он был уверен, что я таким образом пытаюсь сбить его с мысли во время наших с ним шахматных партий (см. фотографию); на самом-то деле я даже не сознавал, что делаю это. Применявшийся Хью способ сбить меня с мысли – по-моему, куда менее честный – состоял в том, что он объявлял мне мат.
– Да нет, ничего, – сказал я. – Просто… нет, скорее всего, ничего не пришло. Уже десять минут второго. Если бы принесли письмо, мама позвонила бы сразу.
И в тот же миг в середке ведшей к нам сверху лестницы обозначился Честный Джон.
– Стивен! – крикнул он, перекрывая голосом гул кипучих разговоров и шепоток закипающей кофеварки. – К телефону!
Я вскочил, так что мой стул полетел на пол, и понесся к аппарату.
Неведомо как промчавшись на узкой лестничке мимо Джона, я бросился к свисавшей с аппарата трубке.
– Мама! Что, письмо?
– Нет, дорогой. Письма нет.
– О…
Благослови ее Бог, но и побери ее черт, зачем было звонить сюда, если нет письма? Она же знала, что у меня с утра сердце в горле стоит.