Багратион   ::   Голубов Сергей Николаевич

И о Платове:

Хвала, наш вихорь-атаман,

Вождь невредимых, Платов!

Твой очарованный аркан

Гроза для супостатов.

- Адрес-календарь русской военной славы, - засмеялся Травин. - Отлично! Но ты возлагаешь венки, а родина молчит.

Жуковский выпрямился и покачал головой.

- Как можно? Ей - первый голос. Слушай:

Вожди славян, хвала и честь! Свершайте истребленье. Отчизна к вам взывает: месть! Вселенная: спасенье!

- И это прекрасно, - тихо сказал Травин, - ибо сердцу русскому много говорит. Однако сердце русское, для коего поешь ты, - прежде всего солдатское сердце. Неужто забыл ты главного трудолюбца страды военной солдата?

- Двух недель нет, как надел я мундир, - смущенно ответил поэт, - не знаю я солдата...

- Не знаешь... Да и не всякому военному сподручно знать его. А какое удивительное существо солдат русский! Кто видел его только на параде, тот понятия о нем не имеет. Кто судит о нем по тому, как тянется он перед офицером, тот не узнает его, хоть бы и век прослужил рядом. Нет! А ты попробуй, брат Жуковский, поваляться вместе с ним на одной доске в карауле, просидеть десятки ночей в секрете под пулями, пробегись в атаку под картечью, протрясись на лазаретной линейке... Вот тогда, может быть, и узнаешь ты, что такое русский солдат! Пойдем, я покажу тебе его...

Жуковский послушно двинулся за Травиным туда, где стояли пушки поручика. Прислуга суетилась возле орудий: ослабляли в дулах заряды, чистили затравки, отправляли с батареи запасные лафеты и дроги.