Багратион   ::   Голубов Сергей Николаевич

Про хранцев толкуют: больно, слышь, супротив нашего брата богато живут, сволочи... Ну и что ж? А русские-то бедны, пускай и глупы, ради муки царской, да - свое. Хранцы - мудры, зато рафлёных кур, будто турки, на страстной неделе жрут. Ты это сообрази. Свое! Понял?

- Как не понять... А отшибить ее можно, дядя Кузя?

- Тоску избыть? Коли и впрямь мочи нет, - нехотя отвечал урядник, - на то имеется средствие.

- А как?

- Вот пристал, прости господи! "Как, как"... Землицы щепоть со степи донской есть у тебе?

- Есть. В ладанке защита.

- Разведи в воде, выпей - тоска прочь и скатится, как ни в чем не был.

- Вишь ты!.. Выпью! А хранец тоже, поди, по своей земле томится?

- В ем этого нет. Куда ему! Животина... Где хорошо, там ему и отечество. Слыхал, как лопочут они?

- Слыхал.

- Это что ж? Люди? Так себе... падаль! Чем их больше на дротик поднять, тем душе легче.

В этот момент дальний конский топот глухо отозвался в ушах Ворожейкина. Он живо припал к земле.

- Эге! Двое... На рысях хода...

Станичник побелел, как песок на дороге. "Это кто же, дядя Кузя?" хотел он спросить. Но Ворожейкин глянул так сурово, что у молодца зашелся язык. Всадники наезжали все ближе. Теперь не только был ясно слышен топот, но уже видны и кони, и сами всадники. Один казался фигурой поменьше, зато другой...

- Je merus de soii!{18} - сказал великан.

Ворожейкин и станичник неслышно ползли к дороге, волоча под локтями тяжелые дротики. "Хранцы!" - молнией пронеслось в казачьих головах.