Беспамятство как исток (Читая Хармса)   ::   Ямпольский Михаил

Этот текст является парафразом "случая". Здесь Пушкин также спотыкается о Гоголя, а Гоголь о Пушкина. Оба ряда не могут пересечься, и текст вырастает между ними из середины, из образуемой их несхождением пустоты. Так возникают серединность и равновесность, так происходит генерация текста из блокировки развития. Итог рассказика символичен: "я уж лучше ни о ком ничего не напишу". Наррация, разрастаясь, сворачивается в "ноль" как в бесконечность невысказанного. Конец рассказа "переворачивается" и становится началом, -- началом, которое не может состояться.

Заключение

На этом я завершу обзор некоторых дискурсивных стратегий, характерных для творчества Хармса. Стратегии эти могут быть разделены на несколько типов. Часть из них ориентирована на критическое переосмысление техники повествования (переворачивание, серийность). Но часть -- наиболее для меня интересная -- относится к тому, что во введении я определил как "литературная утопия". Это в основном стратегии, касающиеся атемпорального дискурса, амнезии как истока речи, "ноля" как формы актуальной бесконечности текста и т. д.

Радикализм и утопизм такого рода установок сближают Хармса с авангардным искусством первой трети XX века.

Два художника классического авангарда наиболее близки Хармсу. Это Хлебников и Малевич. Интерес к геометрии, к трансцендентальному пространству и оккультизму у Хармса близок поискам Малевича.