JК
Цареубийство в 1918 году :: Хейфец Михаил
Страница: 88 из 496»
Тут-то Бруцкус и взорвался (допускаю, что политически он был близок к Гучкову):
«Прием, пущенный в ход Соколовым против Гучкова, является для фальсификатора… классическим, чтобы… показание недостоверное, ничем не доказанное… положить в основание вывода – иногда, впрочем, в случаях особо скандальных с лицемерной оговоркой, что, мол, я, Соколов, как судья оставляю за собой право усомниться … Свой классический прием Соколов применяет во всех направлениях: и для установления небывалых событий, и для создания нужной ему обстановки, и для опорочения неугодных людей. Об известном банковском деятеле Ярошинском Соколов записывает: «Поручик Логинов показывает, что Ярошинский был агентом немцев, имел в войну от них громадные денежные суммы и на них вел по директивам врага борьбу с Россией.» Никаких, самых отдаленных намеков на достоверность слов Логинова не приводится… но обвинение брошено, и Соколов по своей системе шлет вослед: «Как судья я по совести должен заявить, что роль Ярошинского осталась для меня темной.»
«Не перечислить всех, кого Соколов забросал грязью этим излюбленным приемом», – завершает Бруцкус.
Данный пункт нуждается в комментариях.
В следственное дело и, соответственно, в книгу Соколова президент пяти столичных банков Карл Ярошинский попал потому, что во время ссылки Николая II пожертвовал на освобождение бывшего государя, по собственному признанию, примерно 175.000 рублей. Деньги эти он отдал в руки своей старой клиентке Анне Танеевой-Вырубовой, фрейлине императрицы, которая, в свою очередь, переслала их в Тобольскую губернию (тогдашнее место ссылки Романовых) для жившего там офицера Бориса Соловьева, зятя Распутина, якобы готовившего побег семьи.
Тут-то Бруцкус и взорвался (допускаю, что политически он был близок к Гучкову):
«Прием, пущенный в ход Соколовым против Гучкова, является для фальсификатора… классическим, чтобы… показание недостоверное, ничем не доказанное… положить в основание вывода – иногда, впрочем, в случаях особо скандальных с лицемерной оговоркой, что, мол, я, Соколов, как судья оставляю за собой право усомниться … Свой классический прием Соколов применяет во всех направлениях: и для установления небывалых событий, и для создания нужной ему обстановки, и для опорочения неугодных людей. Об известном банковском деятеле Ярошинском Соколов записывает: «Поручик Логинов показывает, что Ярошинский был агентом немцев, имел в войну от них громадные денежные суммы и на них вел по директивам врага борьбу с Россией.» Никаких, самых отдаленных намеков на достоверность слов Логинова не приводится… но обвинение брошено, и Соколов по своей системе шлет вослед: «Как судья я по совести должен заявить, что роль Ярошинского осталась для меня темной.»
«Не перечислить всех, кого Соколов забросал грязью этим излюбленным приемом», – завершает Бруцкус.
Данный пункт нуждается в комментариях.
В следственное дело и, соответственно, в книгу Соколова президент пяти столичных банков Карл Ярошинский попал потому, что во время ссылки Николая II пожертвовал на освобождение бывшего государя, по собственному признанию, примерно 175.000 рублей. Деньги эти он отдал в руки своей старой клиентке Анне Танеевой-Вырубовой, фрейлине императрицы, которая, в свою очередь, переслала их в Тобольскую губернию (тогдашнее место ссылки Романовых) для жившего там офицера Бориса Соловьева, зятя Распутина, якобы готовившего побег семьи.