Дело Бродского   ::   Гордин Я

И уж если говорить о "Шествии" -- этой удивительной для двадцатилетнего автора поэме -- удивительной понапряжению и широте мысли, по горестной человечности и печальному состраданию, то не будь авторы пасквиля откровенными литературными и политическими бандитами, у них не повернулось бы перо писать всю эту злобную чушь. "Удивительное создание человек!" -совершенно справедливо изумлялся Шекспир.

Стихотворение, посвященное Нонне С., опять-таки написано было Дмитрием Бобышевым. Консультанты лернеров не дали себе труда разобраться в рукописях и все стихотворения подряд приписали Иосифу. Но главное дальше. Строка "Люблю я родину чужую" фигурировала едва ли не во всех газетных выступлениях, цитировалась не раз на суде и стала главным доказательством антипатриотизма Бродского. Прелесть однако в том, что такой строки у него никогда не было. Речь идет о стихотворении из цикла "Июльское интермеццо" шестьдесят первого года, которое начиналось:

Люби проездом родину друзей,

На станциях батоны покупая,

о прожитом бездумно пожалей,

к вагонному окошку прилипая.

Все тот же вальс в провинции звучит,

летит, летит в белесые колонны,

весна друзей по-прежнему молчит,

блондинкам улыбаясь благосклонно.

А заканчивалось:

Так, поезжай. Куда? Куда-нибудь,

скажи себе: с несчастьями дружу я.

Гляди в окно и о себе забудь.

Жалей проездом родину чужую.

Речь, как всякому понятно, идет о поездках не по США или Израилю, а по Советскому Союзу. (А конкретно -- о Подмосковье.