Дневниковая проза   ::   Цветаева Марина

Словом, чтобы галл создалновую Песнь о Нибелунгах, а германец — новую песнь о Роланде.

Это не «может» быть, это должно быть.

__________

Die blinde Mathilde [97] — воспоминание детства.

Во Фрейбурге, в пансионе, к нам каждое воскресенье приходила женщина — die blinde Mathilde. Она ходила в синем сатиновом платье — лет сорок пять — полузакрытые голубые глаза — желтое лицо. Каждая девочка, по очереди, должна была писать ей письма и наклеивать, на свои деньги, марки. Когда письма кончались, она в благодарность садилась за рояль и пела.

Немецким девочкам: «Ich kenn ein Kätzlein wunderschön». [98]

Нам с Асей: «Der rothe Sarafan». [99]

__________

Теперь вопрос: кому blinde Mathilde столько писала? Ответивший на вопрос напишет роман.

__________

Как я любила — с тоской любила! до безумия любила! — Шварцвальд. Золотистые долины, гулкие, грозно-уютные леса — не говорю уже о деревне, с надписями, на харчевенных щитах: «Zum Adler», «Zum Löwen» [100] (Если бы у меня была харчевня, я бы ее назвала: «Zum Kukuck» [101] ).

__________

Никогда не забуду голоса, каким хозяин маленького Gasthaus «Zum Engel» [102] в маленьком Шварцвальде, указывая на единственный в зале портрет императора Наполеона, восклицал:

— Das war ein Kerl! [103]

И после явствующей полное удовлетворение паузы:

— Der hat’s der Welt auf die Wand gemahlt, was wollen heisst! [104]

После Эккермана могу читать только «Mémorial de Sainte-Héléne» Ласказа — и если я кому-нибудь завидовала в жизни — то только Эккерману и Ласказу.

__________

Странно.