Двадцать дней без войны (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 2)   ::   Симонов Константин

Когда Лопатин к вечеру добрался до редакции, которая еще весной вернулась на свое прежнее место, на Малую Дмитровку, редактора небыло. Оказывается, он улетел под Котельниково, где немцы пытались прорваться к Сталинграду. Секретарша сказала, что редактор с утра перед вылетом вызывал к себе Гурского и Гурский все знает.

- Подите к нему!

- Прибыл? П-посиди или п-полежи. - Гурский, не вставая из-за стола, показал рукой на диван. - Д-дописываю п-передовую.

Сейчас в последнем абзаце сок-крушу третий рейх, отнесу и п-поговорим...

Он подвинул по столу папиросы:

- Д-дыми в пределах гуманности. А то все т-толкутся, все д-дымят, а я сижу тут и к-кашляю - слабогрудое городское дитя.

Фортку открывать - холодно.

Он говорил все это, не отрывая глаз от бумаги и продолжая писать, навалясь широкой грудью на стол; все, кто приезжал с фронта, действительно толклись у него и по делу, и без дела, просто чтобы послушать его остроты.

- Сок-крушил, - сказал он через несколько минут, собрал листки, вышел и тут же вернулся и сел рядом с Лопатиным.

- Чего он меня держал там и чего вдруг вызвал? - спросил Лопатин о редакторе.

- Д-держал, как я д-догадываюсь, чтобы ты написал об освобождении Ржева, а вызвал потому, что перспектива пока отодвигается. Отб-бывая на фронт, п-приказал, чтобы ты написал что-нибудь обобщающее на д-два подвала: та зима и эта. Год н-нынешшш и год м-минувшнй. Могу подарить тебе это название лично от себя.

Ну, как вы т-там наступали?

Лопатин пожал плечами:

- П-посредственпо?

Лопатин не ответил. Его покоробило.