Дважды Татьяна   ::   Поляновский Макс

Вместе работали, вместе погибать будем... Пить дайте, пить!

Лицо ее превратилось в кровавую маску, и с болью, с ужасом и отчаянием смотрели на Юркевичей воспаленные глаза.

Тетя Юркевич дрожащими руками поднесла Любе кружку с водой.

Немец выбил кружку из рук, отшвырнул Елену Игнатьевну. Охнув, она осела на пол.

Через полчаса гестаповцы вели по улице уже четверых арестованных: взяли и возчика Овчинникова. И всю дорогу Люба твердила, как обезумевшая:

- Дядя Юркевич, прости... Ой, родненькие мои, простите меня, мочи не было больше молчать, видите, что со мной сделали...

Но другие арестованные, шагая рядом с ней, молчали. Молчали они и на допросах в гестапо, и на очных ставках. Их держали в тюрьме, били, показывали фотографии, требуя назвать фамилии, адреса этих людей. Но, даже глядя на знакомые лица, все трое отвечали одно и то же: "Не знаем... Никогда не видели..."

Только однажды Елена Игнатьевна увидела своего мужа в тюрьме, избитого, в синяках и кровоподтеках.

- Я ничего им не сказал, - шепнул он. - Бедная ты моя, видно, не суждено нам вместе век скоротать.

Предчувствие не обмануло Афанасия Юркевича: вскоре его расстреляли. Казнили и Овчинникова.

Елену Игнатьевну еще долго держали в тюрьме, но весной, когда ее с партией арестованных женщин гоняли разбирать стены разрушенных домов, ей удалось однажды с наступлением темноты спрятаться в развалинах.

Верные люди переправили тетю Юркевич в партизанский отряд имени Котовского.