Фердинанд Врангель. След на земле   ::   Кудря Аркадий

И оно состояло из людей, коими Россия всегда будет гордиться. Ибо никто не действовал из своекорыстия, но в самых высоких целях, во имя прав народа. И это не был мятеж, но опыт политической революции. Наша беда была в малочисленности, но то, что глас свободы прозвучал, хотя и ненадолго, не должно забыться.

Чуть позднее я взял на себя даже больше, чем заявил в письме. Не знаю, что толкнуло меня на это, но я приписал себе намерения, коих никогда не имел. Заявил, что из честолюбия хотел стать регентом малолетнего Александра II и, устранив возможных конкурентов, стать полноправным правителем России. Может быть, с моей стороны тут сказался приступ безумия, но тогда я думал об одном: надо любым образом отвести подозрения от Сперанского. Мне все равно пропадать, а он пусть уцелеет. Да и в чем была его вина, кроме того, что он, по моей же инициативе, иногда вел со мной острые политические беседы. Я не мог потерпеть, чтобы он пострадал из-за меня.

Но последнее признание, скорее это был самооговор, обошлось мне дорого. Не сомневаюсь, Николай увидел во мне личного врага, посягавшего на императорскую власть. Думаю, после того меня и решили надолго запрятать в одиночную камеру, окружить имя узника полным молчанием, чтобы никто не знал, где я и что со мной.

Много позднее, в Сибири, куда отправился на поселение, один из наших, тоже ссыльных, располагавший сведениями, как нас судили, сказал мне, что Сперанский спасти меня не пытался. Напротив, внес мое имя в число заговорщиков, подлежащих смертной казни.