Голдсмит-эссеист и английская журналистика XVIII века   ::   Ингер А Г

Здесь есть строки, оказавшиеся пророческими: Голдсмит пишет, что поэт - это дитя, он не дрогнет духом при землетрясении, но испытывает смертные муки от малейших разочарований; скудная пища, ненужные треволнения, непомерный труд истощают его творческие силы и неприметно сокращают его жизнь {CW I, 315}. Автор этих строк умер, когда ему не было и сорока шести лет.

"Признаться, мне тяжко при мысли, что в тридцать один год я только начинаю выходить в люди, - писал он в это время брату Генри. - Хотя с тех пор, как мы с тобой виделись, я не болел ни одного дня, однако я уже не тот сильный и деятельный человек, каким ты некогда знал меня. Ты едва ли можешь себе представить, как истощили меня восемь лет разочарований, мук и учения. Представь себе бледную, печальную физиономию с двумя глубокими морщинами между бровями, с неприязненно суровым выражением и большой парик" {CL 61.}. Эти годы разрушили много иллюзий в сознании Голдсмита. В том же письме он говорит, что, усвоив в юности привычки и представления философа, он оказался безоружным перед коварными людьми и понял, что бедняку не остается иного выбора, как быть осмотрительным и корыстным. То же самое скажет потом и один из героев "Гражданина мира" - господин в черном платье (XXVII).

Корыстным и осмотрительным Голдсмит не стал. Даже в дни, когда его литературный талант был общепризнан, он остался верен себе, не приобрел джентльменского лоска и не оброс жирком благополучия. Все его манеры и позже изобличали, как писал впоследствии его друг, выдающийся английский портретист Рейнолдс, "человека, который прожил большую часть своей жизни среди простонародья" {Portraits by sir Joshua Reynolds, ed. by Frederick W. Hills. Melbourne, 1952, p.