История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1   ::   Сиповский Василий Васильевич

"Вишь, бѣсовское обморачиванье!"-сказалъ дѣдъ и съ досады хватилъ кулакомъ что силы по столу. Къ счастью еще, что y вѣдьмы была плохая масть; y дѣда, какъ нарочно, на ту пору – пары. Сталъ набирать карты изъ колоды,- только мочи нѣтъ; дрянь такая лѣзетъ, что дѣдъ и руки опустилъ. Въ колодѣ ни одной карты. Пошелъ уже такъ, не глядя, простою шестеркою; вѣдьма приняла. "Вотъ тебѣ на! это что? Э, э! вѣрно, что-нибудь да не такъ!" Вотъ, дѣдъ карты потихоньку подъ столъ и перекрестилъ; глядь – y него на рукахъ тузъ, король, валетъ козырей, a онъ, вмѣсто шестерки, спустилъ кралю. "Ну, дурень же я былъ! Король козырей! что? приняла? А? кошачье отродье! A туза не хочешь? Тузъ! валетъ!" Громъ пошелъ по пеклу…"} (напр. чортъ въ "Ночи передъ Рождествомъ", Пацюкъ, вѣдьма въ "Пропавшей Грамотѣ").

Значеніе народной пѣсни для повѣстей.

Народная пѣсня малороссійская тоже оказала сильное вліяніе на эти повѣсти, главнымъ образомъ, на лирическія мѣста, монологи любящихъ, или тоскующихъ героевъ, на описаніе красавицъ и красавцевъ. Приводя ихъ разговоры, Гоголь иногда прямо перифразируетъ слова пѣсни, пересказываетъ ее своими словами, удерживая самое типичное, характерное {Напр. "Ивасю, мой любый! бѣги къ Петрусю, мое золотое дитя, какъ стрѣла изъ лука; разскажи ему все: любила бъ его карія очи, цѣловала бы его бѣлое личико, да не велитъ судьба моя. Не одинъ ручникъ вымочила я горючими слезами. Тошно мнѣ, тяжело на сердцѣ. И родной отецъ – врагъ мнѣ: неволитъ идти зa нелюбаго ляха.