JК
Избранные произведения в двух томах(том второй) :: Андроников Ираклий
Страница: 438 из 500Еще детьми, за партой,
Стремились мы мечтой сюда – в те годы,
Когда впервые и сердце зазвучала
Могучей скорбью песнь «Давитиани»
И Гоголь нас пленил своей улыбкой…
Какое утро!Свежий ветерок
Играет легкой облачной куделью;
Высокие осины шелестят
Серебряной листвой. Хорол струится.
И слышу я, как Кацвия-пастух
Наигрывает в роще на свирели.
Удивительно! Серебряная листва осин, трепетные тополя, летящие гуськом, подобно журавлиной стае, «плакальщицы ивы» над Хоролом, чернота влажных пашен, червонное золото увядающей калины, разгул богатой украинской осени – этот простор, не замкнутый волнистой линией гор, органически входит в грузинскую поэтическую речь, и эти новые краски светятся и сверкают по-леонидзевски.
А он вспоминает, он говорит с читателем, обращается к Гурамишвили:
Вот это поле ты пахал когда-то…
Был человек добра – так пая сказали –
И потрудился, видим мы, немало…
Выращивал ячмень, и лен, и просо,
А если не бродил в твоих кувшинах
Тот буйный, сладкий сок лозы – ну что ж!
Он хлынул током огненных стихов!
И объясняет ему,- тот, умирая, этого не знал,- что он, Гурамишвили,
Восстал из пепла с громкой песней,
Возвысился, и горы пересек,
И встал, как брат, бок о бок с Руставели.
Стремились мы мечтой сюда – в те годы,
Когда впервые и сердце зазвучала
Могучей скорбью песнь «Давитиани»
И Гоголь нас пленил своей улыбкой…
Какое утро!Свежий ветерок
Играет легкой облачной куделью;
Высокие осины шелестят
Серебряной листвой. Хорол струится.
И слышу я, как Кацвия-пастух
Наигрывает в роще на свирели.
Удивительно! Серебряная листва осин, трепетные тополя, летящие гуськом, подобно журавлиной стае, «плакальщицы ивы» над Хоролом, чернота влажных пашен, червонное золото увядающей калины, разгул богатой украинской осени – этот простор, не замкнутый волнистой линией гор, органически входит в грузинскую поэтическую речь, и эти новые краски светятся и сверкают по-леонидзевски.
А он вспоминает, он говорит с читателем, обращается к Гурамишвили:
Вот это поле ты пахал когда-то…
Был человек добра – так пая сказали –
И потрудился, видим мы, немало…
Выращивал ячмень, и лен, и просо,
А если не бродил в твоих кувшинах
Тот буйный, сладкий сок лозы – ну что ж!
Он хлынул током огненных стихов!
И объясняет ему,- тот, умирая, этого не знал,- что он, Гурамишвили,
Восстал из пепла с громкой песней,
Возвысился, и горы пересек,
И встал, как брат, бок о бок с Руставели.