JК
Избранные произведения в двух томах(том второй) :: Андроников Ираклий
Страница: 46 из 500Он напоминает программные декларации романтизма, называет симфонию «первым в истории музыкальным романом с изощренным психологическим анализом в духе Мюссе или даже Стендаля», сближает ее финал с трагической развязкой «Страданий молодого Вертера» Гёте, заставляет читателя ассоциировать эту музыку с широким кругом явлений романтического искусства.
«Берлиоз,- пишет Соллертинский,- первый сблизил музыку с литературой, живописью, философией… «Ромео и Джульетта», «Гарольд в Италии», «Осуждение Фауста»- это гениальный перевод Шекспира, Байрона и Гёте на язык инструментальной музыки».
Вагнеровского «Моряка-скитальца» он называет «одним из вариантов молодого человека XIX столетия». И незнакомца в черном плаще, с незапамятных времен носящегося по бурному океану под кроваво-красными парусами, окружает целая плеяда байронических героев, одержимых мировой скорбью.
«Дон-Кихота» Рихарда Штрауса Соллертинский сравнивает с беллетристическим романом, симфонии Малера – с философской лирикой. И весьма убедительно: Штраус воплощает перипетии романа Сервантеса, двигается вдоль литературного сюжета, отталкивается от литературного образа; в симфониях Малера действие развертывается «на основе симфонической логики».
«Берлиоз,- пишет Соллертинский,- первый сблизил музыку с литературой, живописью, философией… «Ромео и Джульетта», «Гарольд в Италии», «Осуждение Фауста»- это гениальный перевод Шекспира, Байрона и Гёте на язык инструментальной музыки».
Вагнеровского «Моряка-скитальца» он называет «одним из вариантов молодого человека XIX столетия». И незнакомца в черном плаще, с незапамятных времен носящегося по бурному океану под кроваво-красными парусами, окружает целая плеяда байронических героев, одержимых мировой скорбью.
«Дон-Кихота» Рихарда Штрауса Соллертинский сравнивает с беллетристическим романом, симфонии Малера – с философской лирикой. И весьма убедительно: Штраус воплощает перипетии романа Сервантеса, двигается вдоль литературного сюжета, отталкивается от литературного образа; в симфониях Малера действие развертывается «на основе симфонической логики».