Избранные произведения в двух томах(том второй)   ::   Андроников Ираклий

– Напомни, пожалуйста,- говорил он с быстротой пулемета голосом несколько хрипловатым и ломким, преувеличенно четко артикулируя,- напомни, если тебе нетрудно, что напечатано внизу двести двенадцатой страницы второго тома Собрания сочинений Николая Васильевича Гоголя в последнем издании ОГИЗа?

– Ты что, смеешься, Иван Иванович? – отвечали ему.- Кто может с тобой тягаться? Впрочем, сомнительно, чтобы ты сам знал наизусть страницы во всех томах Гоголя. Двести двенадцатую во втором томе ты, может быть, помнишь. Но уж в третьем томе тоже двести двенадцатую, наверно, не назовешь!

– Прости меня! – выпаливал Иван Иванович.- Одну минуту… Как раз!… Да-да!… Вот точный текст: «Хвала вам, художник, виват, Андрей Петрович – рецензент, как видимо, любил фами…»

– Прости, Иван Иванович. А что такое «фами»?

– «Фами»,- отвечал он небрежно, как будто это было в порядке вещей,- «фами» – это первая половина слова «фамильярность». Только «льярность» идет уже на двести тринадцатой!

Те, кто любит и знает искусство, помнят Соллертинского и будут помнить его всегда – я уже не говорю о его друзьях, говорю о читателях! Без него нельзя представить себе художественную жизнь Ленинграда 20-х – начала 40-х годов и особенно филармонию, с которой он связал свое имя и свой талант и где проработал пятнадцать лет. Начав с должности лектора, он стал консультантом, потом заведовал репертуаром и, наконец, был назначен художественным руководителем этого великолепного учреждения, которое в высокой степени обязано Соллертинскому, ибо оп воспитывал вкус публики ко всему новому и прекрасному, направлял репертуар филармонии, самолично чуть ли не более тысячи раз произнес вступительные слова перед концертами – в зале филармонии п на предприятиях, куда выезжал вместе с оркестром.