Кисло-сладкая журналистика   ::   Ганапольский Матвей

Он начинает вторично что-то объяснять этому глупому журналисту, но уже более эмоционально, что это действительно было. И я получаю эмоцию, но следует помнить, что все эти приемы – только инструмент для получения важной и точной информации.

Я. А что ты имеешь в виду, говоря, что великих в эфире не нужно уважать?

ВЕНЕДИКТОВ. Это значит, что когда к тебе приходят воистину великие люди, то у тебя начинаются проблемы. Ты полон к ним уважения и почтительности.

Но представим себе, что этот великий человек не в настроении. И вот он односложно отвечает тебе «да» и «нет», а ты, задавленный его авторитетом и своим отношением, не можешь переломить беседу. Возникает пауза, и ты не знаешь чем ее закрыть. Можно, конечно, было бы спросить про какие-то неприятные вещи, они вызывают яркую реакцию, но я этого делать просто не хочу. Не люблю я великих спрашивать про неприятное.

Такое у меня было, когда я брал интервью у великой балерины Майи Плисецкой.

Так вот, это нужно в себе выжигать каленым железом. И если для интервью к тебе приходит человек просто близкий, близкий творчески или политически, то ты должен сознательно быть более агрессивным, чем обычно.

Ты не машина, ты не можешь абстрагироваться от своих политических и человеческих пристрастий. Твоя работа, это всегда, в какой-то степени, актерство. И не нужно себе в этом смысле лгать.

Я. А как ты готовишься к интервью?

ВЕНЕДИКТОВ. Очень тщательно. Ты видел, что у меня всегда на столе масса бумаг.