Книга на завтра - Франц Кафка, Дневники   ::   Зверев Алексей

Он несмело пытается бороться с собой, пробует взять себя в руки, но то и дело такие настроения овладевают им настолько сильно, что отних уже нет защиты. И тогда появляются записи, говорящие сами за себя, как вот эта, относящаяся к октябрю 1921-го: "Все фантазия: семья, служба, друзья, улица; все - фантазия, более или менее близкая, и жена - фантазия; ближайшая же правда только в том, что ты бьешься головой о стену камеры, в которой нет ни окон, ни дверей".

О Кафке пишут как об аналитике отчуждения, сказавшегося на всем характере человеческих отношений в уходящем столетии, как о писателе, наделенном особым даром изображения всевозможных социальных деформаций, как о "пессимистическом конформисте", которому нечего противопоставить страшным фантомам, сделавшимся реальнее, чем зримая достоверность, как о прозаике, разрушившем прежде всегда ощущавшуюся грань между фантастическим и опознаваемым. Все справедливо, и однако не притупляется ощущение, что частности, пусть и очень значительные, принимаются за суть. Пока не произнесено ключевое слово, интерпретации, даже самые изобретательные и опирающиеся на проверенные факты, все равно будут выглядеть недостаточными. Или, по меньшей мере, упускающими что-то первостепенно важное.

Слово произнес сам Кафка, причем много раз: это слово - одиночество, и такое абсолютное, "что его можно назвать только русским".