Когда крепости не сдаются   ::   Голубов Сергей Николаевич

Просматривались также и проволочные заграждения.

— Как действуют гранаты? — спросил Величко.

— Никак, ваше превосходительство, — отвечал артиллерийский капитан, — легкие орудия сильны шрапнелями. А при стрельбе гранатами, что ж?

Форт, на который был наставлен бинокль Велички, представлял собой сомкнутое укрепление с полукруглым передним фасом длиной шагов в сто пятьдесят и окружностью шагов в триста-четыреста. Трехъярусная оборона… Четырехсаженный вал с наружным рвом… Блиндированный пулеметный окоп… Две линии проволоки… Волчьи ямы… Высокие насыпи из глины яркожелты от дождей. А все остальное — голо, мокро и потому кажется черным. Становилось темно. Мелкий дождь усиливался. Крепость вела редкий огонь. При каждом выстреле трепетный свет плясал впереди. Пляшут и жесткие, седые усы Велички. Критически кривятся губы, и складки у их концов глубоко бороздят сухие щеки.

Трудно сказать, кто из двух генералов был упрямее — Щербачев или Величко. Но упрямство первого было мертвым, а упрямство второго — живым. Академическая кафедра, которую Величко много лет держал в ежовых рукавицах, знала немало историй о том, с каким упорством отстаивал он свои планы и с какой непримиримостью относился к сопротивлявшимся. Это упрямство — живое. И когда ночью, вернувшись с линии атаки, Величко разыскал Шербачева и потребовал от него немедленного созыва военного совета, Щербачев, подумав, уступил.

Совет собрался через час в домике лесничего, между Рудниками и Мосциской.