Страница:
281 из 451
В Благодатском руднике Волконский, Трубецкой, Якубович, Борисовы, Артамон Муравьев, Давыдов и Оболенский начали новый год без огня, уже погашенного (только что начальнику Нерчинских заводов было донесено, что преступники «довольно спокойны, даже иногда бывают и веселы» ).
— Какой сегодня день? — спрашивал забытый в Шлиссельбурге Иосиф Поджио [119] .
— Не могу знать, — строго по инструкции отвечал тюремщик.
Пушкин накануне рождества лежит больной в псковской гостинице и пишет «Мой первый друг, мой друг бесценный…» (не зная, что «первый друг» недалеко, в Шлиссельбурге). Только через год, в Чите, это послание нашло Пущина.
Лунин, встречавший 1826 год в Варшаве с князьями и гусарами, провожает его в средней куртине острова Лонггерна, за непроницаемыми двойными дверями ( «отчего всякое сообщение между преступниками будет невозможно» ). Двери сооружены недавно ( «при этом приняты все возможные меры, чтобы арестанты не сообщались с мастеровыми» ).
В стыде и печали провожают 1826 год Уваровы.
Катерина Сергеевна еще не привыкла к беде, а Федор Уваров и привыкать не собирается: родственника, однополчанина и бывшего друга он не перестает проклинать.
Лунин завещал имение кузену Николаю, чтобы избавить своих крестьян от своеволия «черного Уварова». Последний поднимает шум, доказывает, что завещание каторжника недействительно. «Уварова, — как писал Николай Лунин, — все делала и подписывала из страха к мужу».
|< Пред. 279 280 281 282 283 След. >|