Лунные дороги   ::   Аринбасарова Наталья Утевлевна

В сценарии было много сцен, где нужно плакать крупным планом. Посреди ночи на подмостках собственной кровати Наташа проигрывала сцены из сценария. Заигравшись, она вскакивала на постель, представляя скорбные пасторали из жизни Алтынай. Слезы начинали брызжить из глаз, слышалось испуганное бормотание ее подруги Ван-Мэй. “Не мешай, я репетирую!”. “А-а-а...” — по-китайски уважительно к профессии. И Наташа всю ночь напролет продолжала разыгрывать драматическое представление.

Одно только не укладывалось в ее голове, как же она сможет плакать, если перед носом будет торчать камера. Девочка ничего не понимала в кинотехнике, не знала, что есть объективы и что крупный план можно снимать с довольно отдаленного расстояния. И уже она не могла отличить слезы сострадания к Алтынай от рыданий из-за страха: “смогу ли я?”.

Наталья училась актерскому мастерству, но у балетных артистов все чувства выражаются в движениях, в жестах, в мимике, а в сценарии Наташина героиня разговаривала. Андрей Сергеевич посоветовал девушке учить стихи наизусть: “Будешь мне их читать с выражением и чувством!”. После чего добавил шепотом: “А самое главное, ты все время должна думать об Алтынай, об этой бедной девочке — сироте, живущей из милости у злой тетки”. И уже громче, ударяя на каждом слове: “Нищая, оборванная, вечно голодная, немытая, затравленная девочка!”. В Наташиной голове заклубились образы бедности. “И все это происходит в двадцать четвертом году!” — на прощанье вскрикнул Андрей Сергеевич.