Матрешка   ::   Соловьев Владимир

Терпеть не могупанибратства, да и как он смеет приравнивать мое горе к своему? Сорок тысяч братьев! И о каком деле толкует? Какое у нас с ним может быть общее дело?

Тем не менее опрокинул рюмку, обжигая себе с непривычки нутро.

Почему не напиться, презрев нашу мормонскую традицию?

Вспомнил почему-то Рогожина и князя Мышкина около мертвой Настасьи Филипповны. Клятые литературные ассоциации! Володя не тянет на Рогожина, да и я не князь.

Водка заглушала боль, действуя получше всякой психотерапии.

Довольно скоро я поплыл, а потом и вовсе отключился. Полный улет. Володя все чесал языком, но я слушал вполслуха, изредка подавая язвительные, как мне казалось, реплики, от которых Володя беззлобно отбрыкивался:

- Отъебись, Проф, не наседай. Не доставай меня. Чего зря душу травить? И без того тошно. Кто мы с тобой теперь? Говноеды. Крепко нас уделали, мы с тобой теперь повязаны. Побратимы. В дерьме сидим и дерьмо хаваем.

Я слушал через пятое-десятое. По пьяни я слышал далеко не все, что он говорил, а понять из его новоречи мог и того меньше. Два эти фактора - моя пьянь и его сленг - по-видимому, и были причиной, почему до меня не сразу дошла вся чрезвычайность его сообщения. Поначалу я решил, что он пришел ко мне поплакаться на свою долю, а был он в жизни круглый неудачник. Рассказывая свои байки, он время от времени поглядывал на часы.

- Ты, гляжу, в несчастьях салага, а нам с сестрой с детства не фартит. Да и что за детство, Проф! Два выблядка.