JК
Мир по Кларксону :: Кларксон Джереми
Страница: 64 из 2703 недавнем докладе спикера германского парламента восточные регионы зписаны в апокалиптических красках. Мы думали, что наши проблемы с миграцией людей с севера на юго-восток – это ужас-ужас. Но это просто цветочки. В Германии дело усугубляется падением рождаемости. До объединения в восточной части ежегодно рождалось 220 000 человек, в прошлом году – 79 000.
Они закачивают миллиарды в бывшую ГДР, так что здесь все или совсем новое, или только что отремонтированное. Здесь отличные дороги л мобильные телефоны работают на каждом углу. Унитазы мощные, как Ниагара. Увы, все это напоминает новый костюм для покойника.
И это снова нас возвращает в Зондерхаузен в жаркий воскресный вечер, когда мне надо срочно найти бар, где будут показывать финал Grand Prix.
Ориентируясь исключительно по солнцу, я все-таки нашел бар, но в спешке не заметил, что он находится в самой отвратительной части города, да и мира, пожалуй, тоже. Это был апофеоз коммунистического строительства – безликие коробки десятиэтажек, символ отчаяния и одиночества. И посреди этого ужаса стоял бар Osterthal Gastshalle.
Я бывал в забегаловках Флинта в Мичигане и Калгурли в Западной Австралии. Меня не смутить грязными окнами и стульями, которыми пользуются как ударным инструментом. Но Osterthal – это нечто. Помещение подсвечивалось лишь рекламой пивоварни над баром и игровым автоматом в углу. Но я успел разглядеть, что в баре восемь человек, причем все без зубов.
Все нормально, сказал я себе. Я сам из шахтерского города. И это шахтерский город.
Они закачивают миллиарды в бывшую ГДР, так что здесь все или совсем новое, или только что отремонтированное. Здесь отличные дороги л мобильные телефоны работают на каждом углу. Унитазы мощные, как Ниагара. Увы, все это напоминает новый костюм для покойника.
И это снова нас возвращает в Зондерхаузен в жаркий воскресный вечер, когда мне надо срочно найти бар, где будут показывать финал Grand Prix.
Ориентируясь исключительно по солнцу, я все-таки нашел бар, но в спешке не заметил, что он находится в самой отвратительной части города, да и мира, пожалуй, тоже. Это был апофеоз коммунистического строительства – безликие коробки десятиэтажек, символ отчаяния и одиночества. И посреди этого ужаса стоял бар Osterthal Gastshalle.
Я бывал в забегаловках Флинта в Мичигане и Калгурли в Западной Австралии. Меня не смутить грязными окнами и стульями, которыми пользуются как ударным инструментом. Но Osterthal – это нечто. Помещение подсвечивалось лишь рекламой пивоварни над баром и игровым автоматом в углу. Но я успел разглядеть, что в баре восемь человек, причем все без зубов.
Все нормально, сказал я себе. Я сам из шахтерского города. И это шахтерский город.