Мое кино   ::   Чухрай Григорий Наумович

Он жил действительно весело. Свои фильмы ему неизменно нравились, в этом я, самоед, ему завидовал.

К друзьям относился душевно, но по-доброму посмеяться над всеми — в этом он себе не мог отказать.

— Кто классики марксизма? — спрашивал он и отвечал: — Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, Гурин, Базелян! (В нашей мастерской Гурин и Базелян были отличниками).

При удобном случае, особенно при хорошем подпитии, он беззлобно подшучивал надо мной.

— Что ты из себя представляешь? В тебе знамениты только усы. Сними усы — и тебя никто не узнает. А я... — С пьяным умилением он продолжает: — Иду по Африке... негр... — Он делает удивленное лицо, изображая удивление и радость негра, увидевшего его. — «Кто вы?» — «Ай эм руссиш режиссер Басов».

На лице воображаемого негра восхищение! Басов бросается на колени, одной своей рукой хватает другую, подносит к губам и начинает неистово целовать.

— Во! — заключает он. — А ты... сними усы — тебя никто не узнает! — И заливается смехом.

— Володя, — говорю я, — тебе надо лечиться. Давай определим тебя в больницу.

— Хорошо, — соглашается он, — лягу! — И прибавляет, — с условием! Пусть впереди идет Лева Сааков (секретарь партийной организации), а сзади идет Сурин (директор «Мосфильма») и играет на трубе... (Сурин в молодости был трубачом.)

У Басова обаятельная улыбка. Он все превращает в шутку. На него нельзя сердиться.