Мое кино   ::   Чухрай Григорий Наумович

Он отказывается вносить исправления в фильм. Студия не может выпустить в свет такой фильм. Я официально приказываю вам лично вырезать из фильма следующее... — Он протянул ей бумажку. — Возьмите список и приступайте.

Женщина не двинулась с места.

— Вы что, не слышите?

— Товарищ директор, — сказала Мария Николаевна. — Я вас не только не слышу, я вас не вижу! Это фильм памяти тех, кто погиб за нашу Родину, за нас с вами. Портить его я не буду.

Тогда нас вызвал министр культуры Михайлов.

Про этого министра творческая интеллигенция говорила так: «Бойся не министра культуры, а культуры министра». Он пригласил меня, Ежова и директора картины Данильянца.

— У вашей картины, — сказал Михайлов, — пессимистический финал. Такой пессимизм недопустим в наших фильмах о войне. Ваш солдат умирает. А зачем нам печалить советского зрителя?

—Но о том-то и рассказ, — ответили мы, — что человечество потеряло одного хорошего человека, а это — большая потеря и большая печаль.

Министр обратился к директору картины:

— А что вы скажете про все это?

Данильянц сказал:

— Я давно говорю Григорию Наумовичу, что так снимать фильмы нельзя! Например, в фильме есть эпизод. Там солдаты передают с фронта мыло в подарок жене одного бойца. Причем передают все мыло, которое было у старшины. Следовательно, они не будут мыться! Следовательно, наша армия нечистоплотна. А я давно говорю Григорию Наумовичу, что надо уважать армию.