Мое кино   ::   Чухрай Григорий Наумович

Не помню, как покинул его кабинет и потом пролежал три дня в состоянии полной апатии. Меня угнетала обида за сотни моих товарищей, знакомых и незнакомых, которые погибли, защищая Сталинград. Угнетало положение, при котором: у кого власть, тот и герой войны.

Прошли месяцы. Я пытался получить столь важную для меня постановку, ходил в ЦК, пытался что-то доказать. Там разводили руками: «Главпур — отдел ЦК. Мы ничего не можем сделать».

Однажды мне позвонил режиссер Юрий Озеров.

— Гриша, ты не обижаешься?

— За что?

— Мне поручили снимать фильм о Сталинграде.

Это был еще один удар в самое сердце. Я сразу не мог ответить, а в трубке звучали какие-то слова Озерова.

— У меня нет исключительного права на эту тему, — наконец, сказал я. — Надеюсь, что ты снимешь хороший фильм.

Я не лукавил, я считал, что стране нужен фильм о Сталинграде, а кто его снимет, не имеет значения.

Когда вышел фильм, я не без волнения пришел в просмотровый зал, чтобы увидеть, что у Озерова получилось. Я не испытывал чувства ревности, но то, что я увидел, повергло меня в глубокий шок. О Сталинграде, битве, в которой немцы потерпели не только военное, но моральное поражение, после которой немцы навсегда перестали наступать и началось наше победное наступление до Берлина, фильм не рассказал практически ничего. Это была картина на потребу его величества обывателя: о сражении, в ходе которого сын Хрущева по пьянке убил своего товарища.