JК
Мой Уитмен :: Чуковский Корней Иванович
Страница: 39 из 181Все его творчество можно назвать бунтом против красивости, против нарочито поэтических фраз, „красивых“ поэтических образов.
То новое содержание, которое Уолт Уитмен внес в мировую поэзию, потребовало от него новых, невиданных форм. Уитмен — один из самых смелых литературных новаторов. Он демонстративно отверг все формы, сюжеты и образы, завещанные литературе былыми веками. Он так и заявил в своем боевом предисловии к „Листьям травы“, что вся эта „замызганная рухлядь“ поэзии — эти баллады, сонеты, секстины, октавы — должны быть сданы в архив, так как они с древних времен составляют усладу привилегированных классов, новым же хозяевам всемирной истории не нужно пустопорожней красивости:
Так прочь эти старые песни!
Эти романы и драмы о чужеземных дворах.
Эти любовные стансы, облитые патокой рифм, эти интриги и амуры бездельников.
Годные лишь для банкетов, где шаркают под музыку танцоры всю ночь напролет…
(„Песня о выставке“)
„Патока рифм“ казалась ему слишком слащавой для „атлетических“ масс. По его словам, он истратил несколько лет, чтобы вытравить из своей книги все „фокусы, трюки, эффекты, прикрасы и вычуры“ обычной традиционной поэзии.
Ведь паровозу не нужно орнаментов, чтобы быть образцом красоты, и уличной сутолоке не нужны ни анапесты, ни дактили, чтобы звучать великолепными ритмами, какие не снились и Гомеру.
То новое содержание, которое Уолт Уитмен внес в мировую поэзию, потребовало от него новых, невиданных форм. Уитмен — один из самых смелых литературных новаторов. Он демонстративно отверг все формы, сюжеты и образы, завещанные литературе былыми веками. Он так и заявил в своем боевом предисловии к „Листьям травы“, что вся эта „замызганная рухлядь“ поэзии — эти баллады, сонеты, секстины, октавы — должны быть сданы в архив, так как они с древних времен составляют усладу привилегированных классов, новым же хозяевам всемирной истории не нужно пустопорожней красивости:
Так прочь эти старые песни!
Эти романы и драмы о чужеземных дворах.
Эти любовные стансы, облитые патокой рифм, эти интриги и амуры бездельников.
Годные лишь для банкетов, где шаркают под музыку танцоры всю ночь напролет…
(„Песня о выставке“)
„Патока рифм“ казалась ему слишком слащавой для „атлетических“ масс. По его словам, он истратил несколько лет, чтобы вытравить из своей книги все „фокусы, трюки, эффекты, прикрасы и вычуры“ обычной традиционной поэзии.
Ведь паровозу не нужно орнаментов, чтобы быть образцом красоты, и уличной сутолоке не нужны ни анапесты, ни дактили, чтобы звучать великолепными ритмами, какие не снились и Гомеру.