JК
Мой отец - Лаврентий Берия :: Берия Серго Лаврентьевич
Страница: 125 из 127На самом деле, прах их покоится в массовых захоронениях тридцатых годов.
Напомню: все эти преступления были совершены еще до того, как мой отец стал наркомом внутренних дел.
Но партийная верхушка умудрилась связать и эти трагические страницы нашей истории с именем человека, которого искренне ненавидела. Между тем ни одного массового захоронения репрессированных советских людей более позднего периода не обнаружено, а те, что широко известны и на Украине, и в Беларуси, и в России, датируются в основном 1937-1938 годами, то есть в период, когда органы внутренних дел возглавлял Николай Ежов.
Как-то, перечитывая мемуары Жукова, нашел там такие строки: «Тем более противоестественными, совершенно не отвечающими ни существу строя, ни конкретной обстановке в стране, сложившейся к 1937 году, явились необоснованные, в нарушение социалистической законности, массовые аресты, имевшие место в армии в тот год. Были арестованы видные военные, что, естественно, не могло не сказаться на развитии наших вооруженных сил и на их боеспособности». При всем уважении к великому полководцу согласиться с ним здесь невозможно: и лагеря, и расстрелы, и миллионы репрессированных, и другие чудовищные преступления органично «вписывались» в тоталитарную систему. Сам советский строй был с самого начала круто замешен на крови…
Так писал Георгий Константинович или нет — судить, естественно, трудно. Но, безусловно, это был порядочный человек и оправдать насилие ни при каких условиях не мог.
Напомню: все эти преступления были совершены еще до того, как мой отец стал наркомом внутренних дел.
Но партийная верхушка умудрилась связать и эти трагические страницы нашей истории с именем человека, которого искренне ненавидела. Между тем ни одного массового захоронения репрессированных советских людей более позднего периода не обнаружено, а те, что широко известны и на Украине, и в Беларуси, и в России, датируются в основном 1937-1938 годами, то есть в период, когда органы внутренних дел возглавлял Николай Ежов.
Как-то, перечитывая мемуары Жукова, нашел там такие строки: «Тем более противоестественными, совершенно не отвечающими ни существу строя, ни конкретной обстановке в стране, сложившейся к 1937 году, явились необоснованные, в нарушение социалистической законности, массовые аресты, имевшие место в армии в тот год. Были арестованы видные военные, что, естественно, не могло не сказаться на развитии наших вооруженных сил и на их боеспособности». При всем уважении к великому полководцу согласиться с ним здесь невозможно: и лагеря, и расстрелы, и миллионы репрессированных, и другие чудовищные преступления органично «вписывались» в тоталитарную систему. Сам советский строй был с самого начала круто замешен на крови…
Так писал Георгий Константинович или нет — судить, естественно, трудно. Но, безусловно, это был порядочный человек и оправдать насилие ни при каких условиях не мог.