JК
Неприглядная сторона Америки :: Уэллс Герберт
Страница: 3 из 6Нападки на семейную жизнь президента, скандальные сделки между рабочими лидерами и штрейкбрехерами, вроде сделок Люиса и Вильке, безрассудство республиканцев, которым совершенно все равно, как сказался бы провал Рузвельта на положении в Европе, каждодневные наглые фальсификации прессы, почти единодушно настроенной против Рузвельта, — все выглядело отвратительно. Сейчас на какое-то время все это стихло, но таится под поверхностью и снова вынырнет, когда снова вспыхнет нарастающий социальный конфликт.
Да, при всем видимом могуществе и богатстве Америки в ней развивается глубокий социальный конфликт. К двадцатым годам текущего столетия основные политические партии стали такими же искусственными образованиями, как зеленые и голубые в Византии. Президент Вильсон подорвал Лигу Наций, исходя из партийных интересов, которые вряд ли имели большую социальную значимость, чем борьба Бальфура против Асквита накануне 1914 года. Это была игра, а положение в Европе было лишь фишкой в этой игре. Американцы вели игру со всем присущим им упорством, но до тех пор, пока валютный крах в Германии не вызвал всемирную финансовую бурю, они все еще твердо верили, что могут по свободному выбору вмешиваться в дела других континентов или отгораживаться от них, оберегая свое достояние. В конце двадцатых годов они переживали период лихорадочной сверхспекуляции и избыточного спроса, и после того, как он достиг наивысшей точки, последовал бурный спад.
Да, при всем видимом могуществе и богатстве Америки в ней развивается глубокий социальный конфликт. К двадцатым годам текущего столетия основные политические партии стали такими же искусственными образованиями, как зеленые и голубые в Византии. Президент Вильсон подорвал Лигу Наций, исходя из партийных интересов, которые вряд ли имели большую социальную значимость, чем борьба Бальфура против Асквита накануне 1914 года. Это была игра, а положение в Европе было лишь фишкой в этой игре. Американцы вели игру со всем присущим им упорством, но до тех пор, пока валютный крах в Германии не вызвал всемирную финансовую бурю, они все еще твердо верили, что могут по свободному выбору вмешиваться в дела других континентов или отгораживаться от них, оберегая свое достояние. В конце двадцатых годов они переживали период лихорадочной сверхспекуляции и избыточного спроса, и после того, как он достиг наивысшей точки, последовал бурный спад.