JК
Одной страшной тайной станет меньше :: Рахаева Юлия
Страница: 1 из 4---------------------------------------------
Рахаева Юлия
Одной 'страшной тайной' станет меньше
Юлия РАХАЕВА
Одной "страшной тайной" станет меньше
Найдено письмо, проливающее свет на смерть Гоголя
Совсем недавно читающее человечество отмечало печальную дату 150-летие со дня смерти Николая Васильевича Гоголя. И вновь активизировались старые слухи о том, что великого русского писателя похоронили заживо. "Известиям" удалось найти письмо, проливающее свет на смерть великого русского писателя.
"Кланяюсь Нестору Васильевичу и сообщаю крайне горестную весть...
Сего числа после обеда прилег я на диван почитать, как вдруг раздался звонок и слуга мой Терентий объявил, что приехал г. Аксаков и еще кто-то, и просят снять маску с Гоголя. Эта нечаянность так поразила меня, что я долго не мог опомниться. Хотя и вчера еще Островский бывши у меня говорил, что Гоголь крепко болен, но никто не ожидал такой развязки. В минуту эту я собрался, взяв с собою моего формовщика Баранова, отправился в дом Талызина, на Никитском бульваре, где у графа Толстого проживал Николай Васильевич. Первое, что я встретил, это была гробовая крыша малинового бархата /.../ В комнате нижнего этажа я нашел останки так рано взятого смертию.
В минуту закипел самовар, был разведен алебастр и лицо Гоголя было им покрыто.
Рахаева Юлия
Одной 'страшной тайной' станет меньше
Юлия РАХАЕВА
Одной "страшной тайной" станет меньше
Найдено письмо, проливающее свет на смерть Гоголя
Совсем недавно читающее человечество отмечало печальную дату 150-летие со дня смерти Николая Васильевича Гоголя. И вновь активизировались старые слухи о том, что великого русского писателя похоронили заживо. "Известиям" удалось найти письмо, проливающее свет на смерть великого русского писателя.
"Кланяюсь Нестору Васильевичу и сообщаю крайне горестную весть...
Сего числа после обеда прилег я на диван почитать, как вдруг раздался звонок и слуга мой Терентий объявил, что приехал г. Аксаков и еще кто-то, и просят снять маску с Гоголя. Эта нечаянность так поразила меня, что я долго не мог опомниться. Хотя и вчера еще Островский бывши у меня говорил, что Гоголь крепко болен, но никто не ожидал такой развязки. В минуту эту я собрался, взяв с собою моего формовщика Баранова, отправился в дом Талызина, на Никитском бульваре, где у графа Толстого проживал Николай Васильевич. Первое, что я встретил, это была гробовая крыша малинового бархата /.../ В комнате нижнего этажа я нашел останки так рано взятого смертию.
В минуту закипел самовар, был разведен алебастр и лицо Гоголя было им покрыто.