Страница:
238 из 369
Затихстук копыт.
- Что у тебя там, показывай.
Спиной загородила мешок.
- Пустяки, Костя, ей-богу...
Я поднял мешок, развязал, вытряхнул: на пожухлую отаву вывалились скомканные платья, отрезы, детские ботиночки.
- Откуда все это?
- Выменяла на свой паек, клянусь Наташей!.. В Орехове за это хлеб дадут, масло... Если бы ты знал, как они там живут...
Я рассердился:
- Барахольщица ты! Разве одним нашим плохо?.. Быстро ты забыла свои партизанские дни! У тебя ж боевой орден...
- А что мне с него. - Она заплакала. - Не хочу, чтобы моя мать торф воровала. А ты мне долю уготовил - врагу не пожелаешь. Через ад прошла. Женщина я, а не телеграфный столб!
Сейчас не было смысла что-то ей втолковывать. Самые справедливые слова останутся пустым звуком, самые разумные утешения будут восприняты как болезненная обида.
Мы поздно вернулись к своему шарабану. Вера отказалась от ужина, забыла даже о тазе с водой. Ее живая материнская душа требовала действий, и только действий. Я чувствовал, что она не спит, но разговаривать не хотелось. Не было уже во мне ни гнева, ни возмущения - одна щемящая жалость... Она долго молчала, а потом голосом, в котором была отчаянная мольба, спросила:
- Разреши махонькую продуктовую посылочку...
- Ты же знаешь, полевая почта не принимает их.
- А я с попутным человеком.
- Где ты его отыщешь?
- Наш старший писарь говорил, что его знакомому майору по ранению дали отпуск в Москву.
|< Пред. 236 237 238 239 240 След. >|