JК
От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века :: Яковлев Александр Николаевич
Страница: 307 из 565А в скольких случаях вмешательство «ограничивалось» применением услуг спецслужб, экономического шантажа, мер политического, пропагандистского, дипломатического давления?) требовала новых лозунгов, соответствующих интервенционистскому курсу правящих сил.
«Изоляционизм» терял свой священный статус догмы и свои позиции как основы политики [290] . Могло показаться, что с этой политикой простились навсегда.
Но «изоляционизм» оказался весьма податливой доктриной, готовой к исполнению любой роли. Интересные замечания по этому поводу есть у У. Липпмана. «Изоляционизм, — пишет он, — означает не пассивность летаргию, а динамику и экспансионистскую энергию американской нации» [291] .
В последние годы, особенно при администрации Картера и Рейгана, в США начали вновь поговаривать об «изоляционизме», но на сей раз — об ограниченном. Он касается только Западной Европы, используется в качестве шантажа. Содержание этих «изоляционистских» разговоров очень простое. Западноевропейцев запугивают: вот, мол, мы, американцы, уйдем и оставим вас с глазу на глаз с «советской угрозой». Если же не хотите, чтобы мы ушли, тогда подчиняйтесь, поддерживайте политику Вашингтона, впрягайтесь в американскую милитаристскую колесницу.
В целом же «изоляционизм» оказался поверженным. Доктрина «мирового господства» очистилась от отягощающего груза «изоляции» (пусть даже как психологического феномена), от разлагающего сентиментализма изоляционистских настроений. Впрочем, «изоляционизм» сопротивлялся недолго, поскольку спор-то шел не о существе политики, а всего лишь о психологических наслоениях, оставленных длительной словесной игрой вокруг слова «изоляция».
«Изоляционизм» терял свой священный статус догмы и свои позиции как основы политики [290] . Могло показаться, что с этой политикой простились навсегда.
Но «изоляционизм» оказался весьма податливой доктриной, готовой к исполнению любой роли. Интересные замечания по этому поводу есть у У. Липпмана. «Изоляционизм, — пишет он, — означает не пассивность летаргию, а динамику и экспансионистскую энергию американской нации» [291] .
В последние годы, особенно при администрации Картера и Рейгана, в США начали вновь поговаривать об «изоляционизме», но на сей раз — об ограниченном. Он касается только Западной Европы, используется в качестве шантажа. Содержание этих «изоляционистских» разговоров очень простое. Западноевропейцев запугивают: вот, мол, мы, американцы, уйдем и оставим вас с глазу на глаз с «советской угрозой». Если же не хотите, чтобы мы ушли, тогда подчиняйтесь, поддерживайте политику Вашингтона, впрягайтесь в американскую милитаристскую колесницу.
В целом же «изоляционизм» оказался поверженным. Доктрина «мирового господства» очистилась от отягощающего груза «изоляции» (пусть даже как психологического феномена), от разлагающего сентиментализма изоляционистских настроений. Впрочем, «изоляционизм» сопротивлялся недолго, поскольку спор-то шел не о существе политики, а всего лишь о психологических наслоениях, оставленных длительной словесной игрой вокруг слова «изоляция».