Пересылка (Из повести Звездопад)   ::   Астафьев Виктор Петрович

Когда маршированье набирало силу и капитан уставал прыгать по балкону, следовала новая требовательная команда: "Пес-снюуу!" И строй кривоногих, одноруких, кособоких и одноглазых просмешников и злодеев гаркал самую-самую любимую песню капитана Старокопытова:

Н-на радном ба-арту линкора

В неба смо-о-отрят ма-а-ачты,

Й-я вернусь, па-адружка, скоро,

Н-не грусти, не пла-аачь-ты...

Что с этой песней делали доходяги-нестроевики - уму непостижимо! Ее изворачивали каждый на свой манер и лад. Коляша Хахалин внес в песню свежую струю и вместо: "Ты стояла у причала и рукой махала", воротил: "Ты стояла, сено ела и хвостом махала!" И отдохнувшая, отъевшаяся публика, громко подпердывая на ходу, с восторгом подхватывала новый текст, но капитан ничего уже не разбирал, он рыдал на балконе, как предводитель взбунтовавшихся мексиканцев, знаменитый Панчо Вилья на трибуне, когда, слушая вождя своего, вместе с ним рыдал весь народ, и все они отлично понимали и любили друг дружку.

- Мы там... - пытался молвить капитан Старокопытов. - Мы там... указывал он вдаль, на запад, - А они тут... А они... они...

Значит, мы там, на фронте, кровь проливали, бились с врагом, не жалея жизни, а они тут... стало быть, Шурка, не знай чем занимались, разлагались сами и расшатывали наш и без того не очень прочный и честный тыл. Распалив себя, капитан бросался в глубь голубого дома, прыгал за Шуркой вокруг стола на одной ноге и не мог ее настичь. Все же Шурка изнемогала раньше неистового капитана, капитан драл на ней одежды, пытался душить, но жена не допускала схватку до крайности, давала мужу неуклюжую деревенскую подножку - и боевой капитан, не удержавшись на кривой ноге, брякнув медалью, падал на пол. Шурка придавливала его к половицам.