JК
Подземелья Лубянки :: Хинштейн Александр Евсеевич
Страница: 233 из 469Но нет, ночной кошмар не исчез…
Девочки в ужасе прижались к ней. Ядвига успокаивала их как могла, а в голове между тем часовыми молоточками бились мысли – одна страшнее другой.
Даже при всей своей инфантильности она понимала: коли за ней пришли, «отмашка» получена на самом верху. Без дозволения свыше – забрать человека с ее фамилией никто не посмеет, но если уж забрали – все. В лучшем случае – лагерь. В худшем – расстрел…
Обыск закончили только под утро. Уже начинало светать, когда Ядвигу вывели из подъезда, посадили в «воронок».
Странное дело: она никогда не любила свой дом – конструктивистскую коробку, наследие пролетарского аскетизма эпохи 20-х, – но в эти минуты таким близким и родным показался он ей. И козырьки у подъездов. И антенны, частоколом торчащие на крыше. И постамент посреди двора, где собирались когда-то водрузить чей-то памятник, но ограничились в итоге обычной клумбой.
Неужели она видит это все в последний раз?
И эти доходные, роскошные дома – в Кривоколенном, в Банковском? И известный всей Москве чайный магазин, выстроенный в стиле буддистской пагоды бывшим его владельцем, фабрикантом Высоцким?
Она мысленно прощалась со всем, что видела сейчас из окна «воронка»…
Вот показалось уже и знаменитое здание желтого цвета – бывшее страховое общество «Якорь», о котором несознательные москвичи грустно шутили: на смену Госстраху пришел Госужас.
Давно, очень давно Ядвиге не доводилось бывать в этом доме.
Девочки в ужасе прижались к ней. Ядвига успокаивала их как могла, а в голове между тем часовыми молоточками бились мысли – одна страшнее другой.
Даже при всей своей инфантильности она понимала: коли за ней пришли, «отмашка» получена на самом верху. Без дозволения свыше – забрать человека с ее фамилией никто не посмеет, но если уж забрали – все. В лучшем случае – лагерь. В худшем – расстрел…
Обыск закончили только под утро. Уже начинало светать, когда Ядвигу вывели из подъезда, посадили в «воронок».
Странное дело: она никогда не любила свой дом – конструктивистскую коробку, наследие пролетарского аскетизма эпохи 20-х, – но в эти минуты таким близким и родным показался он ей. И козырьки у подъездов. И антенны, частоколом торчащие на крыше. И постамент посреди двора, где собирались когда-то водрузить чей-то памятник, но ограничились в итоге обычной клумбой.
Неужели она видит это все в последний раз?
И эти доходные, роскошные дома – в Кривоколенном, в Банковском? И известный всей Москве чайный магазин, выстроенный в стиле буддистской пагоды бывшим его владельцем, фабрикантом Высоцким?
Она мысленно прощалась со всем, что видела сейчас из окна «воронка»…
Вот показалось уже и знаменитое здание желтого цвета – бывшее страховое общество «Якорь», о котором несознательные москвичи грустно шутили: на смену Госстраху пришел Госужас.
Давно, очень давно Ядвиге не доводилось бывать в этом доме.