JК
Подземелья Лубянки :: Хинштейн Александр Евсеевич
Страница: 90 из 469В свою очередь, французы требуют от Врангеля арестовать Слащова, об этом открыто пишут эмигрантские газеты.
– То есть ты считаешь, что Врангеля он ненавидит больше, чем нас?
– Сегодня – да. Человек он взрывной, горячий, тщеславный. Он убежден, что, если бы Врангель внял его советам, Крым они бы не сдали. А теперь – вместо благодарности – его травят, как бешеного пса. Он оскорблен, и, как считает, совершенно незаслуженно. Помнишь, у Шекспира? Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть…
– Напраслина страшнее обличенья.
– Вот-вот: напраслина страшнее обличенья… У него есть только два пути. Либо замириться с Врангелем – но теперь это уже невозможно, слишком далеко зашла их вражда. Либо – прислониться к какой-то иной силе.
– Согласен, момент очень удачный… А есть у нас кто-то под Слащовым?
– Пока нет. Вот тебе и предстоит найти к нему подходы… Какие соображения?
– Н у… Если в Константинополе серьезных людей у нас нет, значит, нужно послать кого-то из центра… – Уншлихт замолчал, перебирая в памяти тех, кто смог бы выполнить это непростое задание. Этот – слишком горяч. У этого – нет опыта закордонной работы. Третий – не обучен языкам. И вдруг, точно молния, пронзило его. – Кажется, я придумал. Помнишь Якова Тененбаума?
– Тененбаум? Тот, что работал у нас в особотделе Западного фронта?
– Он самый.
– Считаешь, справится?
– Уверен. Проверенный, надежный товарищ. Прошел подполье. Французским владеет в совершенстве. Я за него ручаюсь, как за себя.
– Что ж, кандидатура, кажется, неплохая.
– То есть ты считаешь, что Врангеля он ненавидит больше, чем нас?
– Сегодня – да. Человек он взрывной, горячий, тщеславный. Он убежден, что, если бы Врангель внял его советам, Крым они бы не сдали. А теперь – вместо благодарности – его травят, как бешеного пса. Он оскорблен, и, как считает, совершенно незаслуженно. Помнишь, у Шекспира? Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть…
– Напраслина страшнее обличенья.
– Вот-вот: напраслина страшнее обличенья… У него есть только два пути. Либо замириться с Врангелем – но теперь это уже невозможно, слишком далеко зашла их вражда. Либо – прислониться к какой-то иной силе.
– Согласен, момент очень удачный… А есть у нас кто-то под Слащовым?
– Пока нет. Вот тебе и предстоит найти к нему подходы… Какие соображения?
– Н у… Если в Константинополе серьезных людей у нас нет, значит, нужно послать кого-то из центра… – Уншлихт замолчал, перебирая в памяти тех, кто смог бы выполнить это непростое задание. Этот – слишком горяч. У этого – нет опыта закордонной работы. Третий – не обучен языкам. И вдруг, точно молния, пронзило его. – Кажется, я придумал. Помнишь Якова Тененбаума?
– Тененбаум? Тот, что работал у нас в особотделе Западного фронта?
– Он самый.
– Считаешь, справится?
– Уверен. Проверенный, надежный товарищ. Прошел подполье. Французским владеет в совершенстве. Я за него ручаюсь, как за себя.
– Что ж, кандидатура, кажется, неплохая.