Последний год жизни Герцена   ::   Орлова Р

Герцену дороги были и сами формы поведения декабристов - от каре на Сенатской площади до подвига жен, поехавших вслед за осужденными мужьями. (Современный читатель не должен забывать, что Герцен еще почти ничего не знал о показаниях декабристов на следствии.)

Он вообразил их прекрасными юношами. Он увидел их и прекрасными старцами, не сломленными годами каторги, Сибири. Таким он написал портрет Сергея Волконского.

Красоту Герцен увидел в переворотах несовершенных или - за исключением похода Гарибальди - потерпевших поражение.

Грядущий переворот в России страшил Герцена, - по людям, его предвещавшим, - отсутствием красоты.

"Красота спасет мир", - сказал Достоевский. Только в том случае, считал Герцен, хоть как-то оправданы неизбежные при любом перевороте жертвы, если в хрустальном дворце будущего сохранятся ("Хранительная сила!") величайшие богатства, нажитые человечеством. Культура. Ум и душа нации.

На склоне лет Герцен ощущал все возрастающую тягу к родному Покровскому - не только ностальгически. Сотни помещиков секли крестьян - об этом он никогда не забывал, написал сотни страниц. Но в десятках усадеб, похожих на Покровское, рождалась русская культура. Сохранялась. Передавалась.

Именно в Покровском он, маленький ребенок, увидел протяженность - как раскрываются почки, как зеленеют, потом желтеют, потом опадают листья на деревьях. Там наглядной была естественность и ритм цикла природы. Тогда запало то, что много лет спустя воплотится в слова: "...не учите колосу, а дайте ему развиться...