Повседневная жизнь русского Севера   ::   Белов Василий

Участки, застланные такими дорожками, окантовывались такой же дорожкой, округло загибающейся по углам. Выходила как бы большая узорчатая скатерть, иногда ее называли зеркалом. Закончив расстил, приговаривали: "Лежи, ленок, потом встань да в зеркало поглядись, не улежался - так ляг и еще полежи, только удайся белым да мяконьким". Детям всегда почему-то хотелось пробежать босиком именно по льняным дорожкам, окантовывающим застланный луг. Но это запрещалось. Вылежавшийся лен узнавали по хрупкости стеблей и легкости отделения кострики, для чего брали опут, или пробу, из одной горсти. Затем выбирали теплый, безветренный день и поднимали тресту, ставили ее в бабки. Зеленая луговина покрывалась нестройными группами этих конусов, похожих издали на играющих ребятишек. В таком положении треста обсыхала, ее вязали соломенными вязками в крупные кипы и везли в гумно, чтобы окончательно просушить на овине. Иные нетерпеливые хозяйки приносили тресту домой и сушили ее на печи или на полатях: не терпелось поскорее начать последующую обработку. И то сказать, на лен от начала до конца не выделялось специальных дней или недель: успевай делать все между порами и "упряжками", как говорят на Севере, да по праздникам. Вылежавшийся и высушенный лен - это только начало дела. Но вернемся от корешков к вершкам, то есть обмолоченным головкам.

Битье масла

Коглину запаривали и скармливали в смеси с картошкой скоту и курам*. Льносемя же было важным продовольственным подспорьем в крестьянской семье.