Распутный век   ::   Бретон Ги

Они снова встречались уже в зрелом возрасте, и неудивительно, что возпикала привязанность, вызванная поражением от взаимного превращения. Они виделись словно впервые, как будто никогда дотоле не были знакомы. Дидро был не единственным „философом“ своего времени, который натурализовал эти расстройства души, воображения или чувств. По его словам, это стало невинной рекомендуемой привычкой племен на Таити. Кровосмесительство, уже не нужно было объяснять ошибкой, чтобы к нему снисходительно относился свет».

Но высшее общество Экса вскоре взволнованно заговорило об этой непристойной связи. Маркизу де Кабри называли развратницей. А сам Мирабо с присущим ему хамством стал вдруг строгим судьей сестры: через шеть лет он напишет, что Луиза была «Мессалиной и проституткой»…

* * *



Исчерпав особые радости запретной любви, Габриэль покинул замок Мирабо и, не заботясь больше об обесчещенной им сестре, направился в Париж. Шел 1771 год. Безумство царящей тогда похоти было ему точно впору — как раз по его натуре. Следуя по пятам Лозена, единственного мужчины, который служил ему примером, он с неистовством бросился на завоевание придворных дам и стал любовником бесчисленного множества красавиц. Впрочем, любые были для него хороши: маркизы, горожанки, куртизанки, служанки… Жажда обладания толкала его на связь с любой миловидной женщиной, что позволяло «погасить на несколько секунд без конца возникающий вновь огонь желания».

Ненасытность Мирабо в любви в действительности была недалека от патологии.