JК
Распутный век :: Бретон Ги
Страница: 40 из 322Они поспешили укрыться на этом островке спасения… Чтобы избежать безумств толпы, в карете плотно задернули занавеси…
Как только эти дамы покинули город, епископ Суассонский дал разрешение соборовать короля…
* * *
В то время как Людовик XV получал последнее причастие, мадам де Шатору с сестрой спасались бегством под град оскорблений и угроз. Вслед им бросали камни, запускали ведра с водой и даже… «ночные горшки, наполненные мочой». В Коммерси чернь изготовилась разбить карету и разорвать сестер в клочья. Если бы не вмешательство городского нотабля, это, несомненно, удалось бы. На всем пути крестьяне осыпали женщин грязными ругательствами, поносили их как виновниц болезни короля. Самые страшные оскорбления предназначались м-м де Шатору…
Однако, презрев свой позор, до Парижа она так и не доехала, объяснив это в письме герцогу де Ришелье, своему доверенному лицу, — она называла его «мой дядюшка»: «Думаю, что король набожен, пока он беспомощен… Когда немного поправится, он сразу же обо мне вспомнит, он не устоит — непременно заговорит обо мне, и тогда уж как-нибудь мягко и осторожно, расспросит у Лебеля или Башелье, что со мною сталось. Они же на моей стороне — дело мое будет выиграно. Верю, что короля вылечат и все уладится. Я не еду в Париж. Поразмыслив как следует, я решила остаться с сестрой в Сент-Менехулде».
В то время как м-м де Шатору остановилась в Сент-Менехулде, в Метц приехала обеспокоенная королева. Застав короля в постели, она разразилась рыданиями и «целый час» провела рядом, обнимая его и жалея. Король считал себя обреченным.
Как только эти дамы покинули город, епископ Суассонский дал разрешение соборовать короля…
* * *
В то время как Людовик XV получал последнее причастие, мадам де Шатору с сестрой спасались бегством под град оскорблений и угроз. Вслед им бросали камни, запускали ведра с водой и даже… «ночные горшки, наполненные мочой». В Коммерси чернь изготовилась разбить карету и разорвать сестер в клочья. Если бы не вмешательство городского нотабля, это, несомненно, удалось бы. На всем пути крестьяне осыпали женщин грязными ругательствами, поносили их как виновниц болезни короля. Самые страшные оскорбления предназначались м-м де Шатору…
Однако, презрев свой позор, до Парижа она так и не доехала, объяснив это в письме герцогу де Ришелье, своему доверенному лицу, — она называла его «мой дядюшка»: «Думаю, что король набожен, пока он беспомощен… Когда немного поправится, он сразу же обо мне вспомнит, он не устоит — непременно заговорит обо мне, и тогда уж как-нибудь мягко и осторожно, расспросит у Лебеля или Башелье, что со мною сталось. Они же на моей стороне — дело мое будет выиграно. Верю, что короля вылечат и все уладится. Я не еду в Париж. Поразмыслив как следует, я решила остаться с сестрой в Сент-Менехулде».
В то время как м-м де Шатору остановилась в Сент-Менехулде, в Метц приехала обеспокоенная королева. Застав короля в постели, она разразилась рыданиями и «целый час» провела рядом, обнимая его и жалея. Король считал себя обреченным.