JК
Русские плюс... :: Аннинский Лев
Страница: 259 из 716Но там же и спасали (помните фильм «Долгая дорога в дюнах» — латышский вариант саги о депортированных — как сибирские бабы старались облегчить жизнь рижанкам, там загибавшимся, причем те бабы отлично понимали, что самим им ни при какой ситуации не светит в будущем никакого даже подобия рижского комфорта).
Страшно в Сибири. Страшно в России. Страшно под властью Сталина.
Ну, так бери карандаш и решай, в каком ты списке. И каков твой маршрут.
Положим, такой:
1941: теплушка, тюрьма, лагерь, барак и возможная смерть в Сибири.
1951: Советская Литва — страх тюрьмы, лагеря, гибели.
1971: Все та же Советская Литва — страх… нет, не гибели — потери духовного комфорта, возможности писать и печататься.
И все это — от Панеряйских могил до возмущения, что не дают «печататься», — покрывается и подпитывается одним вселенским словом «антисемитизм»?!
Может, все-таки вдумаемся в нюансы?
В 1951-м — в ту самую пору, когда завкритикой и ответсекретарь журнала «Пяргале», уже спаливший свою еврейскую библиотеку, уже сменивший имя, уже перешедший с идиша на литовский язык, ждет если не ареста, то увольнения по «пятому пункту», он знает и другое — среди литовцев действует негласное правило: еврея — не выдавать. То есть в каждой редакции непременно должен оставаться один еврей. Чаще всего именно в роли ответственного секретаря. Его не повышают, но и не трогают. Нужен «трудолюбивый спец», перепуганный и потому ни на что не претендующий? Да, так. Этим объясняют ситуацию литовцы — и себе, и «московским товарищам». И «московские товарищи» — знают эти правила игры и соблюдают их. Пока сверху на них самих не нажмут другие товарищи без всяких правил.
Страшно в Сибири. Страшно в России. Страшно под властью Сталина.
Ну, так бери карандаш и решай, в каком ты списке. И каков твой маршрут.
Положим, такой:
1941: теплушка, тюрьма, лагерь, барак и возможная смерть в Сибири.
1951: Советская Литва — страх тюрьмы, лагеря, гибели.
1971: Все та же Советская Литва — страх… нет, не гибели — потери духовного комфорта, возможности писать и печататься.
И все это — от Панеряйских могил до возмущения, что не дают «печататься», — покрывается и подпитывается одним вселенским словом «антисемитизм»?!
Может, все-таки вдумаемся в нюансы?
В 1951-м — в ту самую пору, когда завкритикой и ответсекретарь журнала «Пяргале», уже спаливший свою еврейскую библиотеку, уже сменивший имя, уже перешедший с идиша на литовский язык, ждет если не ареста, то увольнения по «пятому пункту», он знает и другое — среди литовцев действует негласное правило: еврея — не выдавать. То есть в каждой редакции непременно должен оставаться один еврей. Чаще всего именно в роли ответственного секретаря. Его не повышают, но и не трогают. Нужен «трудолюбивый спец», перепуганный и потому ни на что не претендующий? Да, так. Этим объясняют ситуацию литовцы — и себе, и «московским товарищам». И «московские товарищи» — знают эти правила игры и соблюдают их. Пока сверху на них самих не нажмут другие товарищи без всяких правил.